Борис Алмазов|Терем и тюрьма|Boris Almazov

Борис Алмазов|Терем и тюрьма|Boris Almazov

Б.А. Алмазов.
Доцент кафедры
связей с общественностью
СПбГУФК им. Лесгафта
[email protected]

 

В российской исторической науке до самого последнего времени существует странное, идущее с незапамятных времен, пренебрежительное отношение к тюркскому влиянию на культуру, быт и язык Киевской Руси. Сторонники нормандской и сторонники славянской теорий воюют между собой, словно кроме северных германцев и славян на огромных пространствах от Черного до Балтийского морей

, никто и не жил. Совершенно, в стороне, (если не считать работ В. Паранина, скорее относящейся к научно-популярному жанру, как и, нашумевшая когда-то, книга О. Сулейменова “Аз и Я”, нежели к науке) остается изучение влияния финских и финно-угорских племен, и уж, конечно, “дикарей степняков” — тюрок.

Слава Богу, постепенно, в массовом сознании укрепляется понимание разницы между, так называемыми, “татаро – монголами”, которые явились на Русь в малом числе, на короткий срок и мало что внесли в язык и культуру Руси

, и тюрками, что жили бок о бок со славянами столетиями, по крайней мере, с 7-8 вв. и в дальнейшем стали в массе своей “ордынцами”, добавив в кровь современного великоросса, не меньше четверти тюркской, (а не монгольской!) крови, если не половину.

Между тем, именно у тюрок

, следует искать ответа на многие загадки средневековой Руси. Только один пример.

Существует ли связь между словами и понятиями “терем” и “тюрьма”?

“Под словом

“тюрьма” (от нем. Thurm — башня) понимается, в конкретном смысле, изолированное от внешнего мира и охраняемое стражей здание

для принудительного содержания лиц, подлежащих заключению по приговорам судов или по распоряжению административной власти”, – так трактуется это слово в энциклопедии Брокгауза и Эфрона.

И точно такое же трактование в Толковом словаре В. Даля, но в этимологии слова “терем”

. “ Теремъ м. — (тюрма . Thurm –и пр.) поднятое высокое жилое здание или часть его, отдельный терем, теремок, замок боярский, одинокий домик в виде башни на подрубе”…

Иными словами для исследователей Х1Х столетия эти слова, безусловно, были родственными, но, в полном соответствии с историческими представлениями того времени, усматривалась связь с немецкой, шире – европейской, основой.

Однако, представляется

, что безусловная эта связь гораздо древнее и сложнее.

Начать следует, вероятно, с уяснения того обстоятельства, что начальные века русской истории — века работорговли. Соглашаясь, отчасти, с утверждением Б. Рыбакова, что в Киевской Руси, и вообще у славян

, рабства не было, не станем отрицать, что, по крайней мере, три основные дороги, по которым двигались караваны рабов, тянулись либо по территории Киевских владений, либо вблизи них: Шелковый путь, Путь из варяг в хазары (Волжский) и Путь из варяг в греки (Днепровский), последнему и обязан, если не своим возникновением, то, во всяком случае, становлением, Киев. И если славянские общины не нуждались в рабах¸ и даже пленников скоро обращали в соплеменников, то они сами были источником рабов. Их ловили и неволили и варяги, и хазары.

Рабы-невольники и меха, а не воск, пенька, мед и иные

, дешевые и неудобные в транспортировке, товары вывозились на юг, восток и запад. Многие историки выводят даже слово “ серв” — раб (отсюда сервис) от самоназвания славян серб, сорб, сябр…

Ну, а если главным предметом торговли был живой товар, его нужно где-то содержать. Не мудрствуя

лукаво, по всей степи и в Киевской Руси, невольников, скорее всего, содержали в глубоких ямах, откуда выбраться невозможно. Такие усовершенствованные ямы – тюрьмы — зинданы — дожили в Бухарском и Хивинском ханствах до 1861 года.

Обнаружить такие сооружения археологам сложно, поскольку они и сооружениями то не были

, и носили временный характер. (Например, в воюющей Чечне, в наши дни, во многих фронтовых частях были вырыты подобные ямы пятиметровой глубины, которые использовались для временного содержания захваченных боевиков и, даже как гауптвахты для проштрафившихся солдат.)

В зимнее или ненастное время, пленных и рабов могли содержать в нижних этажах деревянных острогов- крепостей.

И вот тут сразу же многое объясняет обращение к тюркской культуре и языку. У якутов и тюркоязычных алтайцев есть слово “терме”. Так называется сруб, вкопанный в землю, в настоящее время используемый как ледник или погреб. Такое название это сооружение получило именно из-за своей бревенчатой основы.

Квадратный сруб (клеть) –“терме”, (терт казах.– четыре) восьмигранный – “курень”.- гармоничный, всесторонний, защищенный, теплый…

Характерно, что в казахском языке бревенчатые башни казачьих сторожевых острогов тоже называются “терме”, и тут непонятно, то ли это древнее название, то

ли это название возникло оттого, что нижние, вкопанные в землю – подклеты острожных башен использовались, как места заключения и содержания пленных.

Представляется, что прогон полонов в Древней Руси был таким обыденным делом, что это не нашло своего отражения в летописях. Воспоминания о работорговле сохранилось только в фольклоре. Общеизвестная сказка “Гуси-лебеди”

, по свидетельству многих историков, отражает реалии работорговли и угона полонов на юг, кочевниками в том числе и половцами “каз –ак” — белыми гусями.

Учитывая, что в 8-9 вв. основная часть горожан, скажем

, Старой Ладоги и др.жила в полуземлянках и только знатные проживали в бревенчатых домах – теремах, ставшими двух этажными в 9 веке. Подобьем таких теремов, могут служить двух и даже трехэтажные северные избы. В нижнем¸ первом, хозяйственном этаже, (в подклети), где не было окон. (Вернее, были прорубленные, “заволочные” оконца, те что “заволакивались”, “затягивались” “заволочной доской”, в “полбревна”, в отличие от больших окон второго этажа “косящатых” – то есть, с врубленными косяками.) Там могли содержаться почетные пленники или заложники. Это и есть “темница”, “холодная”, “тюрьма”…- как одна из частей терема.

Вероятно, в дальнейшем и это слово, и эта часть дворцового сооружения получило свое самостоятельное значение уже никак не связанное с теремом.

Аналогом может служить слово “каторга”, какое первоначально означало только гребное судно, галеру, где на веслах сидели пленники или наказуемые, а впоследствии, приобрело значение особо сурового места содержания заключенного.

Б. Алмазов.

 

В. Даль.

Толковый словарь живого великорусского языка т. 4 репринт М. 1991 г.

Брокгауз и Эфрон. Энциклопедический словарь

В. Паранин. Откуда пошла Русская земля. Петрозаводск. 1992 г.

Б. Рыбаков. Древняя Русь.

Л. Гумилев. Древняя Русь и Великая степь

О. Сулейменов. Аз и Я . М. 1967 г.

Ю.А. Кизилов. Земли и народы России в Х111-ХУ вв. М. 1984 г.

Русско-татарский словарь

Казахско — русский словарь С. Тлеубаев, В. Красных Алматы 1987 г.

Игумен Александр (Федоров) Образно-символическая система композиции древнерусского города Спб. 1999 г.

Дума V. Рогнеда — Пушкин. Полный текст стихотворения — Дума V. Рогнеда

А. А. В<оейково>й {1}Около 970 года варяг Рогволод, оставив отечество, поселился в Полоцке, главном городе тогдашней области Кривской. Он имел прекрасную дочь, по имени Рогнеду, или Гориславу: ее сговорили за великого князя Ярополка Святославича. Брат его, Владимир Великий, взяв Полоцк (в 980 г.), умертвил Рогволода, двух сыновей его, и насильно понял Рогнеду. От ней родился сын, Изяслав. Впоследствии Владимир разлюбил жену, выслал ее из дворца и заточил на берегу Лыбеди, в окрестностях Киева. Однажды, гуляя в сих местах, князь заснул крепко; мстительная Рогнеда, приблизившись, хотела нанести ему смертельный удар, но Владимир проснулся. В ярости он захотел казнить несчастную, велел ей надеть брачную одежду и, сидя на богатом ложе, ожидать казни. Входит Владимир; юный Изяслав, наученный Рогнедою, бросается к нему и подает меч: «Родитель! — говорит он, — ты не один: сын твой будет свидетелем твоей ярости». Изумленный Владимир простил Рогнеду и вместе с сыном отправил ее в новопостроенный город, названный им Изяславлем. Сие происшествие описано в некоторых летописях.Потух последний солнца луч;
Луна обычный путь свершала —
То пряталась, то из-за туч,
Как стройный лебедь, выплывала;
И ярче заблистав порой,
Над берегом Лыбеди скромной,
Свет бледный проливала свой
На терем пышный и огромной.Все было тихо… лишь поток,
10 Журча, роптал между кустами
И перелетный ветерок
В дубраве шелестил ветвями.
Как месяц утренний, бледна,
Рогнеда в горести глубокой
Сидела с сыном у окна
В светлице ясной и высокой.От вздохов под фатой у ней
Младые перси трепетали,
И из потупленных очей,
20 Как жемчуг, слезы упадали.
Глядел невинный Изяслав
На мать умильными очами,
И, к персям матери припав,
Он обвивал ее руками.«Родимая! — твердил он ей, —
Ты всё печальна, ты всё вянешь:
Когда же будешь веселей,
Когда грустить ты перестанешь?
О! полно плакать и вздыхать,
30 Твои мне слезы видеть больно, —
Начнешь ты только горевать,
Встоскуюсь вдруг и я невольно.Ты б лучше рассказала мне
Деянья деда Рогволода,
Как он сражался на войне,
И о любви к нему народа».
— «О ком, мой сын, напомнил ты?
Что от меня узнать желаешь?
Какие страшные мечты
40 Ты сим в Рогнеде пробуждаешь!.. Но так и быть; исполню я,
Мой сын, души твоей желанье:
Пусть Рогволодов дух в тебя
Вдохнет мое повествованье;
Пускай оно в груди младой
Зажжет к делам великим рвенье,
Любовь к стране твоей родной
И к притеснителям презренье… Родитель мой, твой славный дед,
50 От тех варягов происходит,
Которых дивный ряд побед
Мир в изумление приводит.
Покинув в юности своей
Дремучей Скании дубравы,
Вступил он в землю кривичей
Искать владычества и славы.Народы мирной сей страны
На гордых пришлецов восстали,
И смело грозных чад войны
60 В руках с оружием встречали…
Но тщетно! роковой удел
Обрек в подданство их герою —
И скоро дед твой завладел
Обширной Севера страною.Воздвигся Полоцк. Рогволод
Приветливо и кротко правил
И, привязав к себе народ,
Власть князя полюбить заставил.
При Рогволоде кривичи
70 Томились жаждой дел великих;
Сверкали в дебрях их мечи,
Литовцев поражая диких.Иноплеменные цари
Союза с Полоцком искали,
И чуждые богатыри
Ему служить за честь вменяли».
Но шум раздался у крыльца…
Рогнеда повесть прерывает
И видит: пыль и пот с лица
80 Гонец усталый отирает.«Княгиня! — он вещал, войдя: —
Гоня зверей в дубраве смежной,
Владимир посетить тебя
Прибудет в терем сей прибрежной».
— «И так он вспомнил об жене…
Но не желание свиданья…
О нет! влечет его ко мне —
Одна лишь близость расстоянья!» —Вещала — и сверкнул в очах
90 Негодованья пламень дикий.
Меж тем уж пронеслись в полях
Совы полуночные крики…
Сгустился мрак… луна чуть-чуть
Лучом трепещущим светила;
Холодный ветер начал дуть,
И буря страшная завыла! Лыбедь вскипела меж брегов;
С деревьев листья полетели;
Дождь проливной из облаков,
100 И град, и вихорь зашумели,
Скопились тучи… и с небес
Вилася молния змиею;
Гром грохотал — от молний лес
То здесь, то там пылал порою!.. Внезапно с бурей звук рогов
В долине глухо раздается:
То вдруг замолкнет средь громов,
То снова с ветром пронесется…
Вот звуки ближе и громчей…
110 Замолкли… снова загремели…
Вот топот скачущих коней,
И всадники на двор взлетели.То был Владимир. На крыльце
Его Рогнеда ожидала;
На сумрачном ее лице
Неведомая страсть пылала.
Смущенью мрачность приписав,
Герой супругу лобызает
И, сына милого обняв,
120 Его приветливо ласкает.Отводят отроки коней…
С Рогнедой князь идет в палаты,
И вот, в кругу богатырей,
Садится он за пир богатый.
Под тучным вепрем стол трещит,
Покрытый скатертию браной;
От яств прозрачный пар летит
И вьется по избе брусяной.Звездясь, янтарный мед шипит,
130 И ходит чаша круговая.
Все веселятся… по грустит
Одна Рогнеда молодая.
«Воспой деянья предков нам!» —
Бояну витязи вещала.
Певец ударил по струнам —
И вещие зарокотала.Он славил Рюрика судьбу,
Пел Святославовы походы,
Его о Цимискием {2} борьбу
140 И покоренные народы;
Пел удивление врагов,
Его нетрепетность средь боя,
И к славе пылкую любовь,
И смерть, достойную героя… Бонна пламенным словам
Герои с жадностью внимали
И, праотцев чудясь делам,
В восторге пылком трепетали.
Певец умолкнул… но опять
150 Он пробудил живые струны
И начал князя прославлять
И грозные его перуны: «Дружины чуждые громя,
Давно ль наполнил славой бранной
Ты дальней Нейстрии {3} поля
И Альбиона край туманной?
Давно ли от твоих мечей
Упали Полоцка твердыни
И нивы храбрых кривичей
160 Преобратилися в пустыни? Сам Рогволод…» Вдруг тяжкий стон
И вопль отчаянья Рогнеды
Перерывают гуслей звон
И радость шумную беседы…
«О, успокойся, друг младой! —
Вещал ей князь, — не слез достоин,
Но славы, кто в стране родной
И жил и кончил дни как воин. Воскреснет храбрый Рогволод
170 В делах и в чадах Изяслава,
И пролетит из рода в род
Об нем, как гром гремящий, слава».
Рогнеды вид покойней стал;
В очах остановились слезы,
Но в них какой-то огнь сверкал,
И на щеках пылали розы… При стуках чаш Боян поет,
Вновь тешит князя и дружину…
Но кончен пир — и князь идет
180 В великолепную одрину.
Сняв меч, висевший при бедре,
И вороненые кольчуги,
Он засыпает на одре
В объятьях молодой супруги.Сквозь окон скважины порой
Проникнув, молния пылает
И брачный одр во тьме ночной
С четой лежащей освещает.
Бушуя, ставнями стучит
190 И свищет в щели ветр порывный;
По кровле град и дождь шумит,
И гром гремит бесперерывный.Князь спит покойно… Тихо встав,
Рогнеда светоч зажигает
И в страхе, вся затрепетав,
Меч тяжкий со стены снимает…
Идет… стоит… ступила вновь…
Едва дыханье переводит…
В ней то кипит, то стынет кровь…
200 Но вот… к одру она подходит… Уж поднят меч!. . вдруг грянул гром,
Потрясся терем озаренный —
И князь, объятый крепким сном,
Воспрянул, треском пробужденный, —
И пред собой Рогнеду зрит…
Ее глаза огнем пылают…
Поднятый меч и грозный вид
Преступницу изобличают… Меч выхватив, ей князь вскричал:
210 «На что дерзнула в исступленье?..»
— «На то, что мне повелевал
Ужасный Чернобог {4}, — на мщенье!»
— «Но долг супруги, но любовь?..»
-«Любовь! к кому?., к тебе, губитель? ,
Забыл, во мне чья льется кровь,
Забыл ты, кем убит родитель!.. Ты, ты, тиран, его сразил!
Горя преступною любовью,
Ты жениха меня лишил
220 И братнею облился кровью!
Испепелив мой край родной,
Рекой ты кровь в нем пролил всюду
И Полоцк, дивный красотой,
Преобратил развалин в груду.Но недовольный… местью злой
К бессильной пленнице пылая,
Ты брак свой совершил со мной
При зареве родного края!
Повлек меня в престольный град;
230 Тебе я сына даровала…
И что ж?.. еще презренья хлад
В очах тирана прочитала!. . Вот страшный ряд ужасных дел,
Владимира покрывших славой!
Не через них ли приобрел
Ты на любовь Рогнеды право?..
Страдала, мучилась, стеня,
Вся жизнь текла моя в кручине;
Но, боги! не роптала я
240 На вас в злосчастиях доныне!.. Впервые днесь ропщу!.. увы!..
Почто губителя отчизны
Сразить не допустили вы
И совершить достойной тризны!
С какою б жадностию я
На брызжущую кровь глядела,
С каким восторгом бы тебя,
Тиран, угасшего узрела!..»Супруг, слова прервав ее,
250 В одрину стражу призывает.
«Ждет смерть, преступница, тебя! —
Пылая гневом, восклицает. —
С зарей готова к казни будь!
Сей брачный одр пусть будет плаха!
На нем пронжу твою я грудь
Без сожаления и страха!»Сказал — и вышел. Вдруг о том
Мгновенно слух распространился —
И терем, весь объятый сном,
260 От вопля женщин пробудился… Бегут к княгине, слезы льют;
Терзаясь близостью разлуки,
Себя в младые перси бьют
И белые ломают руки… В тревоге все — лишь Изяслав
В объятьях сна, с улыбкой нежной,
Лежит, покровы разметав,
Покой вкушая безмятежной.
Об участи Рогнеды он
270 В мечтах невинности не знает;
Ни бури рев, ни плач, ни стон
От сна его не пробуждает.Но перестал греметь уж гром,
Замолкли ветры в чаще леса,
И на востоке голубом
Редела мрачная завеса.
Вся в перлах, злате и сребре,
Ждала Рогнеда без боязни
На изукрашенном одре
280 Назначенной супругом казни.И вот денница занялась,
Сверкнул сквозь окна луч багровый —
И входит с витязями князь
В одрину, гневный и суровый;
«Подайте меч!» — воскликнул он,
И раздалось везде рыданье, —
«Пусть каждого страшит закон!
Злодейство примет воздаянье!»И, быстро в храмину вбежав:
290 «Вот меч! коль не отец ты ныне,
Убей! — вещает Изяслав, —
Убей, жестокий, мать при сыне!»
Как громом неба поражен,
Стоит Владимир и трепещет,
То в ужасе на сына он,
То на Рогнеду взоры мещет… Речь замирает на устах,
Сперлось дыханье, сердце бьется;
Трепещет он; в его костях
300 И лютый хлад и пламень льется,
В душе кипит борьба страстей:
И милосердие и мщенье…
Но вдруг с слезами из очей —
Из сердца вырвалось: прощенье![1]1821 или 1822

1821 г.

«Значит, ты хочешь быть варягом?» – Новый Рим Анны

Я получаю больше электронных писем и больше онлайн-вопросов о Варяжской гвардии, чем о реальных византийских личностях. Я взял большую часть приведенной ниже информации со своей страницы «Византийские личные основы» выше, но я включил библиографию, чтобы, надеюсь, помочь тем, кто находится на пути, найти то, что они ищут.

Начну с того, что ничего не имею против варяжских персонажей, но скажу очень прямо: варяги не византийцы.

Римляне считали их варварами и чужаками, и, несмотря на забавные истории из скандинавских саг, скорее всего, в Городе их не очень любили. Правда в том, что в настоящее время в SCA больше варягов, чем когда-либо служило императору в какой-то момент времени, из-за того, что это дает скандинавским персонажам повод носить ламеллярный костюм, когда жарко (и это нормально, мы не нужно, чтобы кто-то падал замертво на войне, пожалуйста). Не каждый мог появиться на ступенях Влахернского дворца откуда-нибудь с севера и потребовать, чтобы его приняли на службу в Пурпур. Это было немного сложнее, и у каждого императора были свои требования. Не говоря уже о том, что варяги были преимущественно норвежцами только в течение короткого периода времени в середине 119 г.0007-й -й век, если мы предположим, что саги говорят правду.

Первая Варяжская гвардия не была создана до конца 10 ^-го  века (около 980 г.), когда Василию II были даны тысячи киевских воинов в обмен на брак византийской принцессы с киевским князем для победы над болгарами. Киевская Русь не была скандинавской, она была славянской, потенциально с скандинавским происхождением, но сам термин «викинг» — это конкретное скандинавское занятие. К этому времени «эпоха викингов» почти закончилась. У нас есть записи о большом количестве норвежских путешественников, прибывавших в Константинополь до этого, но «набег викингов» в 860 году на самом деле был Русью, которая спустилась в Черное море с того места, где сейчас находится Украина.

Чтобы еще больше испортить ситуацию, сам термин «варяг» использовался как римлянами, так и русами для обозначения норвежских викингов до 10 ^го  века. Итак, если вы хотите пойти по этому пути, важно определить, являетесь ли вы просто скандинавским путешественником раннего периода или фактическим членом элитной гвардии Императора.

Если вы решите пойти в Варяжскую ГВАРДЮ, вот список «волн» национальностей, служивших в определенное время. Это ни в коем случае не высечено на камне, но дает руководство для тех, кто хочет точно определить конкретный период времени, который соответствует их целям:

988 – 1020иш: Киевская Русь

1020-1070иш: Скандинавский (исландский, норвежский, шведский) Болли Болласон и Харальд Хардрада служили в это время.

1070-1204ish : датский и английский (англосаксонский). Термин «датчане» часто встречается в византийской литературе для описания варягов, а англичане в то время бежали от норманнского правления в Англии. Это задокументировано в саге об Эдуарде Исповеднике. Сивард Барн служил в это время. Норманнам НЕ разрешалось быть в составе Варяжской гвардии, но некоторые из них могли служить наемниками в других качествах.

В «Четвёртом крестовом походе», возможно, есть одни из лучших задокументированных сведений о Варяжской гвардии, защищавших Константинополь. Однако после взятия Константинополя и восстановления империи гвардейские отряды уже не были столь формальными, а те, кто входил в их состав, полностью ассимилировались с римской культурой. Неясно, действительно ли Варяжская гвардия существовала до падения Константинополя в 1453 году.

Вокруг того, что они на самом деле носили, ходит много мифов, особенно в SCA. Насколько я понял, «красный для службы Императору» и «зеленый для службы Императрицы» — это полностью SCADianism. Похоже, дежурный цвет гвардейцев был синим или красным, а вне дежурства вы видите их не более чем в простых туниках и узких брюках или чулках, что было характерно для мужской повседневной одежды по всей империи. Раньше путешественники продолжали носить одежду своей культуры, а не собирали вещи по пути. Одежда была дорогой, и ее было трудно носить с собой и стирать, так что другой SCADianism о наличии разнообразного гардероба, демонстрирующего последнюю моду каждого экзотического порта захода, который вы посещали, также неверен. Однако со временем они ассимилировались бы, если бы решили остаться на месте. Сюда не входят торговые товары, но предметы, которыми обменивались в бизнесе, не обязательно были такими же, как одежда, которую вы носили на спине.

Что касается религии, то в период активной охраны большинство служащих уже были христианами или обратились в православие из более поздней, сильно видоизмененной и несколько смешанной версии арианского христианства, более распространенного в Восточной Европе и скандинавских странах. очень рано, еще до того, как Западная церковь начала приезжать с миссиями. Пожалуйста, помните, что арианство — ЭТО НЕ ТО ЖЕ ВЕЩЬ, что арианство. Следите за своими i и y! В любом случае, представление о вашей персоне, облаченной в прекрасные регалии Асатру, было бы неверным как гвардейцу, но как очень раннему скандинавскому путешественнику в Константинополь, все еще возможно.

Я просто удалил эти изображения из Википедии, так как знаю, что они там есть, но вы можете посмотреть мадридские Skylitzes здесь: https://www. wdl.org/en/item/10625/

«Дежурный» Варяжские гвардейцы в золотых доспехах с синими одеждами под ними. Они вооружены ромфеями (топорами) и щитами. Обратите внимание на круглые и каплевидные щиты. Из Madrid Skylitzes , 12 век.

 

Женщина убивает своего потенциального насильника-варяга, после чего получает его вещи от других гвардейцев. Обратите внимание, что они не выглядят очень «норвежскими» или скандинавскими — темные волосы и глаза, вероятно, восточноевропейские, хотя на момент написания рукописи они были в основном английскими (англосаксонскими). Простые туники и облегающие брюки с ботинками — типичный византийский простой человек, а не причудливая мешанина из норвежского и византийского языков, которая распространена в SCA. Тоже из Мадрид Скилицес .

А для тех, кто действительно хочет делать домашнюю работу, вот товары:

Рекомендуемая литература

Первоисточники

Агилерса, Рэймонда. Historia Francorum Qui Ceperint Иерусалим. Перевод Джона Х. и
Лаурита Л. Хилл. Филадельфия: Американское философское общество. 1968 год; Medieval
Sourcebook, 1997. http://www.fordham.edu/halsall/source/raymond-cde.asp

Хониат, Никита. О Город Византии. Перевод Гарри Дж. Магуласа. Детройт: Wayne State
University Press. 1984.

де Клари, Роберт. Завоевание Константинополя. Перевод Эдгара Холмса Макнила.
Нью-Йорк: Издательство Колумбийского университета. 2005.

Эдессы, Мэтью. Хроника Матфея Эдесского . Перевод Ара Эдмонд
Достоуриан. Анн-Арбор: университетские микрофильмы. 1972.

Комнина, Анна. Алексиада. Перевод E.R.A. канализация. Лондон: Книги пингвинов. 2009 г..

Сага о Лаксдейле . Перевод Мюриэль Пресс. Лондон: Храмовая классика, 1899 г. Онлайн-библиотека средневековой и классической литературы, 1996 г. http://www.omacl.org/laxdaela/

Porphyrogénnētos, Константин. De Admininstrando Imperio. Перевод Р.Дж.Х. Дженкинс.
Будапешт: Pázmány Péter Tudományegyetemi Görög Filológiai Intézet. 1949-1962 гг.

——. Церемонии. Перевод Энн Моффат и Максим Толл. Канберра: Византия
Австралия. 2012.

Пселл, Михаил. Хронография . Перевод ERA Sewter. Нью-Хейвен: издательство Йельского университета
, 1953; Medieval Sourcebook, 1999.
http://origin-rh.web.fordham.edu/halsall/basis/psellus-chronographia.asp

Сага об Эдуарде Исповеднике. Перевод Джорджа Дасента. 1894.

http://www.sacred-texts.com/neu/ice/is3/is324.htm.

Стурлесон, Снорри. Heimskringla (Сага о королях.) Перевод Сэмюэля Лэнга. Лондон: 1844 г .;
         Интернет-библиотека средневековой и классической литературы, 1996 г. http://omacl.org/Heimskringla/

de Villeardouin, Geoffrey. Хроника Четвертого крестового похода и завоевания
года Константинополя. Перевод Фрэнка Т. Марсиалса. Лондон: Дж. М. Дент. 1908 г.; Medieval
Sourcebook, 1996. http://www.fordham.edu/halsall/basis/villehardouin.asp

 

Книги и статьи

Блёндаль, Сигфус. Варяги Византии. Перевод Бенедикта С. Бенедикса. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. 1978.

Д’Амато, Раффаэле. Варяжская гвардия: 988-1453. Оксфорд: Издательство Osprey. 2010.

Мэдден, Томас Ф. Новая краткая история крестовых походов. Лэнхэм: Роумен и Литтлфилд. 2006.

Норвич, Джон Джулиус. Византия: Упадок и Падение. Нью-Йорк: Кнопф. 1995.

Квеллер, Дональд Э. и Томас Ф. Мэдден. Четвертый крестовый поход: завоевание Константинополя. Филадельфия: Издательство Пенсильванского университета. 1999.

Рансимен, Стивен. История крестовых походов. 3 тома. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. 1987.

Докинз, Р.М. «Позднейшая история варяжской гвардии: некоторые заметки ». Журнал
римских исследований, части 1 и 2. 1947 г. http://www.jstor.org/stable/298453.

Докси, Гэри Б. «Норвежские крестоносцы и Балеарские острова». Скандинавские исследования.
            http://www.jstor.org/stable/40919854.

Мэдден, Томас. «Вне и внутри Четвертого крестового похода». The International History Review.
1995 г. http://www.jstor.org/stable/401107441.

Паппас, Николас Си Джей «Английские беженцы в византийских вооруженных силах: варяжская гвардия
и англосаксонское этническое сознание». Де Ре Милитари.
http://deremilitari.org/resources/articles/pappas1.htm

Шепард, Джонатан. «Англичане и Византия: исследование их роли в византийской армии в конце одиннадцатого века». Традиция Том. 29 (1973): 53-92. http://www.jstor.org/stable/27830955.

Нравится:

Нравится Загрузка…

Мучеников Феодора и сына его Иоанна Киевских

Память 12 июля

Тропарь и кондак

Святые мученики Феодор Варяг и сын его Иоанн жили в Киеве в Х веке, когда варяги, предки нынешних шведов и норвежцев, принимали активное участие в управлении и военной жизни Руси. Купцы и воины, они открывали новые торговые пути в Византию и на Восток, принимали участие в походах на Константинополь, составляли значительную часть населения древнего Киева и княжеской наемной дружины. Главный торговый путь Руси от Балтийского до Черного морей назывался тогда «Путь из варяг в греки».

Вожди и организаторы древнерусского царства полагались в своих предприятиях на своих варяжских дружин. Подобно славянам, среди которых они жили, многие из пришельцев-мореплавателей под влиянием Византийской Церкви приняли святое Крещение. Киевская Русь стояла между скандинавами-язычниками и православными византийцами. Поэтому духовная жизнь в Киеве испытала живительное влияние христианской веры (при святом Аскольде в 860-882 гг., при Игоре и святой Ольге в 9 г.40-950), а затем губительным вихрем язычества, дувшим с севера от Варяжского моря (при княжении Олега, убившего Аскольда в 882 г.; при восстании древлян, убивших Игоря в 945 г.; при князе Святославе, который отказался принять Крещение, несмотря на настояние своей матери святой Ольги).

Когда Святослав был убит печенегами в 972 г. (по другим данным в 970 г.), Киевское княжество было передано его старшему сыну Ярополку. Олегу, среднему сыну, принадлежала древлянская земля, а Владимиру, младшему сыну, принадлежал Новгород. Царствование Ярополка (970-978), как и у его бабки Ольги, снова стал временем преобладающего христианского влияния в духовной жизни Руси. Сам Ярополк, по мнению историков, исповедовал христианство, хотя, возможно, и латинского обряда, и это совершенно не соответствовало интересам скандинавской наемной свиты. Это были язычники, привыкшие считать Киев оплотом своего влияния на славянских землях. Их вожди стремились внести раздор между самими братьями. Они спровоцировали братоубийственную войну между Ярополком и Олегом. После этого, когда Олег был убит, они поддержали Владимира в борьбе с Ярополком.

Будущий Креститель Руси начал свой путь убежденным язычником и опирался на варягов, особенно пришедших к нему из-за моря, как на свою военную силу. Его поход на Киев в 978 г., увенчавшийся полным успехом, преследовал не только военно-политические цели: это был и религиозный поход русско-варяжского язычества против наростов киевского христианства. 11 июня 978 г. Владимир «сел на престоле отца своего в Киеве», а несчастный Ярополк, приглашенный братом на переговоры, был предательски убит, придя в сени, двумя варягами, которые закололи его мечами. Чтобы устрашить киевлян, среди которых уже было много христиан как русских, так и варягов, обновить и укрепить новыми идолами, в языческом святилище совершались человеческие жертвоприношения, практика, до того неведомая днепровским славянам. В летописях говорится о том, что Владимир поставил идолов: «И приносили им жертвы, прославляя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, и эти жертвы пошли к бесам… и земля Русская, и холм сей осквернились с кровью».

Мученичество святых Феодора и сына его Иоанна, возможно, произошло в этот первый период торжества язычества в Киеве с воцарением Владимира. В таком случае датой может быть 12 июля 978 года. Вероятно, однако, что подвиг святых мучеников пришелся на 983 год, когда волна языческой реакции прокатилась не только по Руси, но и по всей славянской земле. -германский мир. Почти одновременно против Христа и Церкви восстали язычники в Дании, Германии, прибалтийских славянских княжествах, и повсюду волнения сопровождались разрушением церквей, убийством духовенства и христианских исповедников. В этом году Владимир пошел походом на литовское племя ятвягов и одержал над ними победу. В знак признания этой победы киевские жрецы вновь решили совершить кровавое жертвоприношение.

«Среди киевлян, — сообщает святой Нестор Летописец, — жил варяг по имени Феодор, который задолго до сего состоял на военной службе в Царьграде и там же был крещен. Его языческое имя, сохранившееся в термине «Туровское языческое капище», было Тур (скандинавский Тор) или Утор (скандинавский Оттар), и эта другая подпись встречается и в древних рукописях. У Феодора был сын Иоанн, набожный и красивый юноша, исповедующий христианство, как и его отец».

«И сказали старцы и бояре: бросим жребий на отроков и девиц. На кого бы он ни упал, того мы зарежем в жертву богам». Жребий, брошенный жрецами-язычниками, видимо, не случайно выпал на христианина Иоанна.

Когда гонцы сообщили Феодору, что его сын «избран самими богами для принесения им в жертву», старый воин решительно ответил: «Это не бог, а дерево. Сегодня есть, а завтра сгниет. Они не едят, не пьют и не говорят, а созданы руками человеческими из дерева. Однако Бог Един, и греки служат и поклоняются Ему. Он сотворил небо и землю, звезды и луну, солнце и человека и предопределил ему жить на земле. Но эти боги, что они создали? Они сами сделаны. Я не отдам своего сына чертям.

Это был прямой вызов христианина обычаям и верованиям язычников. Разъяренная толпа язычников бросилась на Феодора, разгромила его двор и окружила дом. Феодор, по словам летописца, «стал у ворот с сыном своим» и с оружием в руках мужественно встретил неприятеля. (Вход в старинные русские дома, как уже упоминалось, устраивался на столбах крытой галереи второго этажа, куда поднималась лестница). Он спокойно посмотрел на бесноватых язычников и сказал: «Если они боги, то пусть пошлют одного из богов, чтобы взять моего сына». Видя, что храбрых и матёрых воинов Феодора и Иоанна не победить в честном бою, осаждающие сбили столбы галереи. Когда они были разбиты, толпа бросилась на исповедников и убила их.

Уже при святом Несторе, менее чем через сто лет после исповеднического подвига варягов, Русская Православная Церковь причислила их к лику святых. Феодор и Иоанн стали первыми мучениками за святую православную веру на Русской земле. Их назвал первыми «русскими гражданами небесного града» переписчик Киево-Печерского патерика святой епископ Симон Суздальский (память 10 мая). Последняя из кровавых языческих жертв в Киеве стала первой святой христианской жертвой с состраданием за Христа. Путь «из варяг в греки» стал для Руси путем от язычества к православию, от тьмы к свету.

На месте мученической кончины варягов святым Владимиром впоследствии построена Десятинная церковь Успения Пресвятой Богородицы, освященная 12 мая 996 года.