Классика архитектура: КЛАССИЧЕСКИЙ СТИЛЬ В АРХИТЕКТУРЕ И ИНТЕРЬЕРЕ

Содержание

КЛАССИЧЕСКИЙ СТИЛЬ В АРХИТЕКТУРЕ И ИНТЕРЬЕРЕ

  Как и в экстерьере, главной особенностью оформления помещения в стиле классицизм является принцип симметрии. Пристрастие к симметрии проявляется во всем, от выбора парных предметов интерьера до симметричной расстановки мебели. Классический интерьер обязательно имеет центральную главную ось, на которую как бы нанизана вся основная интерьерная композиция. Она может располагаться у стены, если помещение не очень большое. В просторном зале такой центр размещается посередине.

 

  Классическая палитра не пестрит яркими цветами и кричащими оттенками, это спокойная, выверенная палитра,  приятная для глаза. В античном классическом стиле активно использовались более богатые и яркие оттенки, такие как золотистый, темно-синий и темно-красный, пурпурный, бордовый. Однако современная классика предпочитает именно приглушенные, созерцательные, спокойные тона, которые служат великолепным фоном для изысканной мебели и позволяют расслабиться и отдохнуть в домашней, уютной обстановке.

Основными цветами классики служат оттенки светлых тонов : белый, молочный, цвет слоновой кости, бежевый, песочный, светло-зеленый и голубой. Классический интерьер часто включает позолоту и хрусталь, бронзу и фарфор. Этим достигается эффект роскоши и величественности.

 

  Для отделки стен использовали полотна из шелка, деревянные панели, обои, натуральный камень, декоративную штукатурку . Отличием русской классики 19 века является применение довольно активных в цветовом отношении обоев для стен с повторяющимся орнаментальным рисунком. Обилие лепного декора задаёт стиль всему помещению. В современных условиях можно использовать пенополиуретановый декор.

 

В классическом интерьере окна всегда драпировали шторами из дорогих материалов. Часто можно встретить шторы, украшенные ламбрекенами . Шторы могли так же быть закреплены подвесами с кистями. В дворцовых интерьерах и театрах часто можно увидеть волнообразные французские  шторы.

 

  Пол выстилали натуральным паркетом. Сейчас можно так же использовать паркетную доску. В современных интерьерах можно увидеть застеленную на пол глянцевую плитку.

 

  Мебель из ценных пород древесины отличалась изысканной формой резьбы и наличием качественной дорогой обивки, будь то кожа или текстиль. Мягкая мебель имела плавные и скругленные формы, она должна была быть удобной, иметь высокие спинки, мягкие подушки и комфортные подлокотники,  декорированные изысканной бахромой. Стиль у классической мебели характеризовался неповторимым и тонким аристократичным видом у изделий. Это могло быть достигнуто только строгими формами у предметов мебели, которые при сравнении с рококо и барокко, делали их несколько компактными и легкими. Отделывали мебельные фасады с помощью лакирования, тонировки, полировки натуральным воском. Для декора  применяли инкрустацию перламутром, камнями, бронзой, хрусталем, редкими породами древесины, ручной резьбой. Стиль классической мебели предполагал для использования в качестве сырья ценные породы дерева: красное и эбеновое дерево, дуб, ясень, бук, палисандр, вишню, орех.

Мебель должна была гармонировать в тон с обоями помещения. Достичь этого можно было за счет обивки мебели велюром, жаккардом, кожей, бархатом, гобеленом, замшей. Красиво выглядели  аксессуары в виде вышивки, кружева, рюш, плетеных нитчатых кистей. Они хорошо смотрелись на фоне однотонных светлых обоев.

 

  Как нигде больше,  в стиле классицизм так любимы люстры в качестве центрального светильника на потолке. Хрустальные позолоченные люстры  равномерно разливают свет внутри помещения. Когда-то люстры из папье-маше, отделанные золотой фольгой, освещали светом свечей танцевальные залы дворцов. Сегодня всевозможные бра, настольные и напольные светильники , решенные в одном дизайне,  создадут в современном помещении уютную домашнюю атмосферу своим мягким приглушенным светом. 

 

  Классика требует обязательного наличия в интерьере дорогих предметов декора. Прекрасное впечатление создают фарфоровые, позолоченные, бронзовые, мраморные изделия, предметы антиквариата, скульптуры, зеркала, портреты и пейзажи с замысловатыми рамками.

 

 

  Классический стиль подходит для оформления не только дворцовых интерьеров, но и загородных домов,  квартир с высокими потолками ( не менее 4-х метров), словом, практически любых помещений. Классический стиль не зависит от времени, не выходит из моды и всегда находится вне конкуренции. Все, кто любит респектабельность,величественность, изящность и кому это по карману,  выбирают классический стиль в оформлении интерьеров. 

быть или не быть? Берлогос — журнал о дизайне и архитектуре

20 июля 2012 г.

«Классическая архитектура в современном мире: выживание и новые перспективы». Такова была тема круглого стола, состоявшегося в рамках III Московской биеннале архитектуры в мае. Новость не остроновая, но еще долго будет актуальной. Как сказал поэт, « ах, если бы ее могли состарить годы…».  

«Классическая архитектура в современном мире: выживание и новые перспективы». Такова была тема круглого стола, состоявшегося в рамках III Московской биеннале архитектуры в мае. Новость не остроновая, но еще долго будет актуальной. Как сказал поэт, « ах, если бы ее могли состарить годы…».

Поводом для серьезного разговора стала не только первая в постперестроечной России выставка архитекторов, работающих в классике, но и ситуация с традиционной архитектурой в целом. Куратор проекта Максим Атаянц, открывая дискуссию, отметил, что многие российские классические архитекторы, известные в России и за рубежом, существуют обособленно. И это собрание профессионалов за «круглым столом» – удачный момент для того, чтобы попытаться исправить положение и сосредоточиться на общих для всех проблемах.

Традиции и современность, кризис мировоззрения, образования и ремесла, понятие красоты и методология работы в класической архитектуре, личная ответственность архитектора и отношение профессионального сообщества к классике – эти и многие другие непростые вопросы были затронуты в ходе обсуждения.

Участники:

— Максим Атаянц, директор «Архитектурной мастерской М. Атаянца»

— Михаил Белов, профессор МАРХИ, руководитель «Авторской Мастерской Белова»

— Михаил Тумаркин, генеральный директор «АМПИР. Архитектура. Интерьер»

— Дмитрий Бархин, главный архитектор института «МОСГИПРОТРАНС»

— Михаил Филиппов, руководитель «Архитектурной мастерской Михаила Филиппова»

— Пьер Карло Бонтемпи, архитектор, (Италия)

Слева направо: Пьер Карло Бонтемпи, Михаил Белов, Максим Атаянц, Михаил Тумаркин, Дмитрий Бархин, Михаил Филиппов

Максим Атаянц:

– Мы не будем тратить время на сравнение классической архитектуры с современной модернистской, на выяснение, что лучше и что хуже. Я глубоко убежден, что архитектор-классик и архитектор-модернист – просто разные профессии. Мы рассмотрим, как обстоит с этим дело у тех мастеров, которые черпают свою профессиональную идентичность в следовании традиции линейной классической архитектуры. Это важно в первую очередь потому, что архитекторы, которые всерьез рисуют арки, колонны, классические планы, остальным сообществом сегодня мгновенно отторгаются.

И если в России отношение к архитектору-классику безразлично-пренебрежительное, как если бы мэтр внезапно зачудил, то на Западе любой архитектор, хотя бы раз сделавший классический дом, мгновенно «умирает» и для профессионального сообщества, и для прессы, и для критики. Его словно больше нет. Поэтому сегодня хотелось бы поговорить о том, как нам выживать в этой ситуации, как получать заказы, какие существуют площадки для общения друг с другом.

Главная ценность этого разговора заключается в том, что здесь собрались люди, каждый из которых в сложившихся условиях ухитряется много строить. И среди того, что я и мои коллеги делаем, есть объекты сложные, комплексные, градостроительные, которые только и могут своим появлением как-то повлиять на среду.

Пьер Карло Бонтемпи, (Италия)

– Прежде всего, я хочу рассказать о своем понимании самого термина «традиция». И определение этого понятия взять из области гастрономии. Гастрономы заявляют, что традиция – это совокупность удачно реализованных решений. Часто полагают, что когда речь идет о традиции – речь идет о чем-то, что никогда не меняется. Но это совершено не так, и я сразу приведу пример. В области Эмилия-Романья, откуда я родом, традиционным блюдом являются tortelli di zucca – такие пельмени с тыквенной начинкой.

Тыква давно выращивается в Италии, но она пришла к нам от американских индейцев. Ее привез Колумб, и тыква прекрасно вписалась в гастрономическую традицию моей родной Эмилия-Романьи. То есть то, что кажется неизменным, в ходе исторического развития менялось. И помимо обогащения, с течением времени также создаются связи, которые ведут далекое прошлое.

Италия, которую я здесь представляю, в течение длительного времени была лидером, путеводной звездой в области архитектуры. К сожалению, в настоящее время это не так именно потому, что в Италии отказались от традиции. И мой выбор в пользу традиционной архитектуры связан скорее с соображениями улучшения качества человеческой жизни, нежели со стилистическими. Каждый из вас, когда входит в красивое здание или приезжает в красивую страну, сразу чувствует себя счастливым.

Я считаю, что красота города часто является гарантией счастья для тех людей, которые будут жить в нем. Мой бельгийский друг-архитектор часто сравнивает мою работу с работой врача. Главная моя задача – не столько создать объект эстетический, сколько культурно-этический, в котором человеку было бы приятно и комфортно жить. И еще один аспект традиционной архитектуры, приверженцем которой я являюсь, – это моя ответственность перед будущими поколениями.

Приведу хорошо известный всем пример – Бобур в Париже итальянского архитектора Ренцо Пиано. Построенный в 70-х годах, спустя 25 лет он был закрыт на три года на реставрацию. И реставрационные работы в 6 раз превысили изначальную стоимость проекта. Для сравнения – Римский Пантеон построен две тысячи лет назад и ни разу не закрывался на реконструкцию, незначительные реставрационные работы не в счет. Для меня пример для подражания – это Пантеон, а не Бобур.

Михаил Филиппов:

– К сожалению, те, кто работает в неоклассике, игнорируют такую таинственную, но необходимую составляющую традиционной архитектуры как КРАСОТА. На мой взгляд, абсолютно не нужно использовать ни колонны, ни карнизы, ни любые другие классические элементы, если они нарисованы некрасиво. А красиво их можно нарисовать, только если смиренно следовать реальной градостроительной европейской традиции.

Еще пару слов о том, как методически, на мой взгляд, работать в классике. Все сидящие здесь проектировали классические дома, и почти все еще со студенческих времен имеют опыт работы и в так называемом модернизме. Система проектирования в каждом из этих стилей совершенно противоположна. Например, чтобы определить основные строительные оси, габариты здания, его функциональные элементы – в модернистской архитектуре нужно нарисовать какой-то абстрактный образ, решающий некую формальную задачу. Эта работа не связана с определенным телом архитектуры, она связана с абстрактной идеей того, как должен выглядеть дом. А после этого начинается довольно мучительная работа по внедрению в эту форму некой функции, конструкции, инженерных систем, всего того, что составляет дом. При этом дальнейшая судьба этой формы, в принципе, совершенно неважна.

В модернизме, по большому счету, понятия пропорций нет. Если у формы нет онтологической определенности, то не очень важно, какого она размера. А в природе и в традиционном искусстве красота является понятием «прилагательным»: то, что красиво для женщины, может быть не совсем красиво для лошади, например, и наоборот.

Красота имеет абсолютно точную форму для каждого предмета и для каждого существа. Поэтому, когда мы рисуем классическое здание, возникает проблема в том, чтобы нарисовать с абсолютной точностью и в правильных пропорциях ордерный декор. С самого первого наброска архитектурного объекта. А чтобы уметь делать правильное пропорционирование, нужно понимать, красиво это или нет. А чтобы чувствовать красоту – необходимо иметь художественный опыт. Поэтому все хорошие архитекторы старой школы были прекрасными рисовальщиками И я считаю, всем нам нужно побольше рисовать.

Максим Атаянц:

– Из современной архитектуры понятие красоты вырвано, это слово почти ругательное…

Михаил Белов:

– Я выступлю с такой не совсем классико-традиционной инициативой. Мне кажется, очень правильной идея архитекторам-неоклассикам вырывать языки. Тогда они бы были немыми, и за них говорила бы форма. Мне кажется, что почти все сидящие в этом зале пришли сюда, чтобы что-то спросить. Поэтому я с удовольствием предоставлю свое время коллегам, если они хотят что-то сказать, а сам отвечу на вопросы, если они есть. Мне кажется это более интересным, чем слушать монологи. Великолепные монологи про красоту, они потрясающие и чудные, меня прямо дрожь охватывает! Но я хотел бы ответить на живые вопросы, чтобы как-то выйти из поля маргинального, в чем нас часто обвиняют. На этом я свое выступление заканчиваю.

Максим Атаянц:

– На этом примере я хочу как куратор пожаловаться вам… Или, скорее, похвастаться. Вот с чем мне приходилось иметь дело! И вот почему 20 лет никто не мог собрать этих людей вместе – это довольно сложно.

Дмитрий Бархин:

– Можно было бы говорить о том, что в нашей стране имел место кризис… не только нескольких поколений, но и всего на свете. И в частности заказчиков. Вы сами знаете, кто у нас является заказчиком, что происходит с его вкусом. Итак, мы имеем кризис заказчиков, кризис образования в архитектурном институте и кризис исполнителей, которые могли бы что-то такое вылепить, если это необходимо по нашему проекту. Но при этом количество авторского надзора превосходит количество лепки в десятки раз. Что касается заказчика – тут дело совсем плохо, наверное, об этом не стоит и говорить.

А вот об образовании-то хотелось бы поговорить в таком русле: Московский архитектурный институт не хочет обращаться к классической архитектуре, видимо, считает, что это действительно кое-то маргинальное движение. Единственное маленькое исключение – Академия И.С. Глазунова, но среди преподавателей там, кроме Владимира Павловича Тюрина, нет ни одного архитектора. Это довольно грустная картина, хотя детишкам в академии и стараются преподавать рисунок и живопись. Я проработал там один год с большим удовольствием. Одним словом, ключевая проблема – образование. И нам стоит задуматься о том, как его организовать.

Михаил Тумаркин:

– Мне кажется, говорить о нашей деятельности надо не в жанре рисования, не в жанре заказчика. И тем более, не в жанре строителя, с каким бы глубоким уважением, а порой и с ненавистью, я бы ни относился к этим людям. Мне кажется, основным здесь является мировоззрение. И одни коллеги его маскируют за разговорами о рисовании, другие не имеют его вовсе, поэтому о нем не говорят. Начинается классическая архитектура с мировоззрения, в этом я глубоко убежден.

Речь идет, прежде всего, о нормальности, причем о нормальности в таком вполне клиническом, психиатрическом смысле. Наша миссия – способствовать здоровью населения там, где мы работаем, а если получается, то и в более широком смысле. Мы должны стремиться делать так, чтобы полы были горизонтальными, стены вертикальными, оси понятными, окна большими, пространства светлыми. Чтобы замысел был не таинственным, а прозрачным, и позволял человеку легко и просто разобраться и пользоваться объектом.

На самом деле эти сюжеты выходят за рамки юмора и межстилистической пикировки. Мы сегодня сталкиваемся со все более и более глубокой фрагментацией культуры. С тем, что понятие красоты объявляется чем-то подозрительным, как упоминал здесь коллега Михаил Филиппов. Культура трактуется исключительно расширительно – как цивилизация. И всякая попытка выделять в культуре развитые, плодотворные, эстетические, совершенные, а также примитивные и неразвитые области наталкивается на обвинения в расизме, колониализме, гомофобии – в чем угодно.

Мне кажется, что перед тем, как начинать разговор о ремесле, необходимо твердо подчеркнуть – мы отстаиваем традиционные ценности. Ценности, связанные с человеческим здоровьем, ощущением благополучия, счастья, ощущением правильных пространственных координат. Я не готов поддержать коллег, говорящих о том, что кто-то должен готовить кадры, кто-то в чем-то в принципе виноват. Мы сами должны растить для себя архитекторов. И мы в компании «АМПИР» этим занимаемся. Для меня большая радость, видеть в зале нашу молодую сотрудницу, которая учится и в МАРХИ, и в компании «АМПИР». Такие случаи у нас нередки, мы даем, не побоюсь этого слова, второе образование. Так жизнь устроена, никто за нас этого не сделает.

Нам надо выращивать людей, которые умеют вырезать из камня капитель. Иными словами, надо ехать в горы и искать там камни. Это увлекательный, изумительный процесс, ничем другим заниматься я бы и не хотел. Пока у нас, как мне кажется, получается относительно неплохо. Я призываю всех к спокойствию и к следованию своим курсом.

Максим Атаянц:

– На этом завершаем. Диапазон мнений сегодня довольно широкий – от приготовления тыквы до поиска камней в горах. ( Смех в зале. ) Пора переходить к вопросам.

Левон Айрапетов , куратор выставки «Тенденции» (раздел «Сложность»):

– Какова философия традиционной классической архитектуры? В современной неоклассической архитектуре бывает так, что архитектор, создавая здание, не работает с традиционной структурой, с планом. Он потом просто навешивает на объект некий классический декор, пытаясь выдать это здание за традиционное. Никто из нас не против красоты, но она различна у японца и, скажем, у человека из племени мамба. И еще: есть ли у традиционной архитектуры ответы на современные технические задачи? Можно ли в классической архитектуре построить аэропорт?

Михаил Тумаркин:

– В своем вопросе вы упомянули план здания, и он очень важен. Современные здания – это бесконечная специализация помещений, и как следствие – бесконечно замусоренный план, экспликация длиной в несколько страниц текста. Мы стремимся к ясности, к ограниченному количеству помещений и к их четкой функциональной определенности. Это аксиома.

В последние годы мы много работали в Юго-Восточной Азии, где культура совершенно отлична от нашей. Однако в этих странах, где все еще ощущается «тяжелое наследие британского колониализма», классическая архитектура чрезвычайно востребована. Причем не только среди «новых китайцев», стремящихся к обладанию «майбахами». Возможно, дело здесь в том, что называют уделом европейской христианской цивилизации, средиземноморского очага культуры. Но, в то же время, в классической архитектуре заложено множество универсальных антропоморфных критериев, именно потому она длительное время находит интерес у представителей разных культур.

Вопрос из зала:

– Вопрос Михаилу Филиппову. В российском обществе потребность в традиционной архитектуре огромная, 80 процентов людей предпочитают классические здания. Архитекторов же, которые могут и хотят работать в классическом стиле, в России очень мало, и большинство из них присутствует в этом зале. Почему, на ваш взгляд, сложилась такая ситуация, что у этих архитекторов есть какие-то разногласия, они никогда не объединялись на выставках, не пробовали совместно учредить образовательную структуру, не участвуют, скажем, в национальном проекте «Сколково»?

Михаил Филиппов:

– Дело в том, что под словами «классика» и «традиция» мы понимаем слишком разное. Лет двенадцать назад мы открывали журнал «Проект Классика», и к этому была приурочена очень забавная выставка, которую придумал Григорий Исаакович Ревзин. На ней была представлена масса предметов, попадающих под определение «классика». Это и классическая колбаса, и даже, простите, презерватив. Классикой называется сейчас абсолютно все.

Если спросить о том, что такое классика, у студентов западных университетов, они ответят, что это дизайнеры ХХ века Рэй и Чарлз Имз и The Beatles (что на самом деле относится к авангардной культуре). Да, я не в полной мере ответил на ваш вопрос — скорее, рассказал о понятии «классика».

Вопрос из зала:

– Я будущий житель города Сколково. У меня к вам вопрос как к архитекторам. Объясните мне ваше понимание гармонии. То, что мы сейчас видим, больше напоминает кривые попытки архитекторов лишь бы как-нибудь самовыразиться…

Максим Атаянц:

– Что есть гармония? На этот вопрос ответить не очень просто, особенно в рамках пресс-конференции. А вот почему все кривое… Вообще, главный инструмент для понимания событий, происходящих в современной архитектуре – это осознание четкой, работающей на всем протяжении истории параллельности событий в изобразительном искусстве и в архитектуре. Примеры таких параллелей – созданные Фидием изваяния и Парфенон, римская скульптура и Колизей или Пантеон.

В средневековой Европе изменение архитектурных форм соотносится с эволюцией изобразительности в книжной миниатюре и скульптуре. Есть примеры, относящиеся к более современному периоду: стеклянным небоскребам, мастерски построенным Людвигом Мисом ван дер Роэ, соответствует абстрактная живопись Джексона Поллока – по белому холсту белой краской.

И вот мы видим, что с начала 1910-х годов произошла полная подмена понятий, причем сделано это было по-рейдерски. Сейчас под искусством понимают какой-то другой вид творческой деятельности, ничего общего не имеющий с изобразительным искусством в его классическом понимании. То же и в архитектуре. Профессия классического архитектора и профессия современного архитектора и дизайнера – это абсолютно разные вещи.

Хотел бы вернуться к теме, затронутой выше. Я считаю большой честью принадлежать к полутора миллиардам людей, которые воспринимают классическую архитектуру, и не очень беспокоиться о том, что она будет не до конца понятна остальным четырем миллиардам. Вообще, вся модернистская парадигма – это последовательный отказ от европейской средиземноморской цивилизации в пользу примитивных культур, поиски чего-то принципиально другого. Заметьте: идеи для творчества черпаются откуда угодно, но не из собственной европейской традиции, из которой все мы так или иначе вышли, нравится это кому-то или нет. Это первое.

Второе, оно же личное ощущение. Почему я пытаюсь воспроизводить вокруг себя среду классическую, человечную, а на модернистские вещи смотрю на расстоянии? Да, они красиво созданы, я так не умею. Но я не понимаю, зачем мне нужно пробовать это делать? Потому что я такой среды боюсь, я ее не люблю. Подобно туристу, приехавшему в какой-либо город, я хожу по его центру, но как только замечаю, что удалился достаточно далеко, чтобы увидеть первую стекляшку, тут же поворачиваю обратно. Таков я, и это не снобизм. Я считаю, что людям нужно жить в удобной среде, и я всеми силами пытаюсь ее воспроизводить.

Вопрос к Пьеру Карло Бонтемпи:

– Сегодня прозвучало несколько раз мнение, что к классическим архитекторам в нашей стране коллеги относятся как маргиналам. Чувствуют ли себя маргиналами архитекторы-классики в Италии? И вообще, растет ли доля классической архитектуры в последние десятилетия в Европе?

Пьер Карло Бонтемпи:

– Классических архитекторов – а я к таковым принадлежу – в Италии не считают маргинальными. Их считают сумасшедшими. Можно сказать, что архитектура в Италии в последние годы совершила самоубийство. И если позволите, у меня есть, что сказать по предыдущей теме.

Моя мечта – построить аэропорт в классическом стиле. Нынешний авиапассажир – такой же человек, как и тот, что 2000 лет назад посещал греческие храмы. У него те же органы, что и у нас сегодняшних: те же глаза, руки, ноги. Посмотрите, как симметрично человеческое лицо. Глядя на лицо матери, младенец получает свой первый урок композиции. Человек остался прежним, несмотря на то, что некоторые его функциональные потребности изменились, он способен творить красоту.

В начале месяца я был в Лондоне, где встречался с известным британским архитектором Джоном Симпсоном. Он сейчас строит клинику, причем спонсор попросил его придерживаться классической традиции. Потому что наше сердце гораздо быстрее идет на поправку в классическом госпитале, чем в модернистском.

Вопрос из зала:

– Продолжу эту тему с российскими архитекторами. Они строят дома и на Западе, и в Москве, реализуют здесь градостроительные проекты в классическом стиле. Может быть, наоборот, у нас оазис классической архитектуры?

Максим Атаянц:

– Оазис – это всегда нечто, окруженное другой, враждебной средой. И мы этот маленький оазис пытаемся расширять. В том и видим свою задачу. Возможно, я скажу довольно странную в рамках нашей дискуссии вещь. Любое архитектурное произведение может быть плохим или хорошим вне зависимости от его стиля.

Существует невероятное количество дряни, услащенной или унавоженной огромным количеством классических деталей, которые не делают ее ни в малейшей степени относящейся к классике. И есть очень хорошие здания, сделанные в модернистской традиции выдающими людьми, мастерами, моими коллегами. Иная картина возникает, если погрузить эти здания в среду обитания.

Пять-шесть поставленных рядом шедевров модернистской архитектуры образуют очень агрессивную, нехорошую среду. В то же время скромные, даже посредственные с точки зрения архитектуры, но правильно спроектированные дома, не обязательно перегруженные классическими деталями, создают среду совершенно другого качества. Так я считаю, и вы меня не переубедите.

Левон Айрапетов:

– Господа, давайте говорить как архитекторы с архитекторами. Архитектура – это самое тупое искусство, какое только существует. Архитектура – инертная масса, для того, чтобы объект творчества появился, нужны деньги, инвесторы, строители, бетон… И то, что придумано, не всегда бывает построено. Европейская культура, лицом которой является классическая архитектура, была основана на классической философии – есть единый Бог, который находится на вершине пирамиды. После того, как в 1960-х была сформулирована теория сложности, что-то изменилось?

Михаил Белов:

–У меня есть своя философия на этот счет, и в ней две составляющих. Первая: можно быть философом-прагматиком и помогать другим решать задачи обустройства жизни. Масштабы тут не важны, для этого вполне достаточно небольшой норки. Это тоже достойная задача – обустраивать норку, придавать ей черты удобного жилища. Часто бывает так, что владелец норки не понимает, как она должна выглядеть, и тут на помощь ему приходит честный и благородный специалист, который за это за это получает деньги.

Вторая составляющая связана с тем, что я верю в существование жизни после смерти, у этой жизни – трехмерная составляющая. И мы должны готовиться к такой вечной жизни метафизически, на уровне подсознания. Поэтому если есть возможность проявить себя в чем-то, передать свои ощущения, это нужно делать. Для этого у нас есть фильмы, театральные постановки, здания…

Я никогда не хотел быть ни модным, ни популярным. Я искренне стараюсь проявить себя в творчестве – в архитектуре. А какой она получается – классической или неоклассической, околоклассической, комически-классической – не важно.

Максим Атаянц:

– Если я правильно понял, посыл был таким: в 1960-е годы уже окончательно стало ясно, что Бога нет, а вы все колонны делаете. Я сейчас упрощаю, но именно так это и прозвучало. Нет, мне не стало ясно, что Бога нет. Я не очень люблю публично говорить о таких вещах, но наша задача – улавливать доходящие до нас отблески небесной красоты и небесных гармоний, и пытаться их наружу вытащить, чтобы показать. У нас это плохо получается… Ну, как можем. Спасибо!

Вопрос из зала:

– В нашей жизни случаются такие ситуации, когда приходит человек и говорит: «Я хочу, чтобы именно ты спроектировал здание, которое будет ни на что не похоже. Мне не нужны колонны, сделай мне нечто!»? В подобных случаях вы отвечаете ему — «я не могу»?

Максим Атаянц:

– Когда я был молодым человеком, мне предложили за две недели спроектировать здание для «Макдоналдса» на Московском проспекте Санкт-Петербурга. Давали огромные по тем временам деньги – десятки тысяч долларов, дело было в 1990-х. Я отказался. Вообще, когда человек говорит «я не продаюсь», хочется спросить: «А тебя вообще пытались когда-то купить?»

Архитекторы бывают двух типов: одни – настоящие архитекторы, другие – это специалисты по обслуживанию заказчика в стиле «Чего изволите?». Не хочу публично озвучивать приходящие в голову аналогии, они и без того вполне очевидны. Безусловно, я откажусь работать с заказчиком, который захочет, чтобы именно я сделал ему из стекла или бетона какую-нибудь перфузию.

Если он – человек приличный, я возьму его за руку и посоветую, как это уже случалось, какого-нибудь другого архитектора. И если ко мне придет заказчик и скажет, что хочет классическое здание с колоннами, но я увижу, что с ним работать невозможно – тоже откажусь. Мне собственное душевное здоровье и профессиональная порядочность дороже. Я отвечаю за свои слова, это действительно так.

Михаил Тумаркин:

– Хочу добавить, что нас даже и не просит никто о чем-то в этом роде, все уже давно во всем разобрались. Ради соблюдения исторической справедливости следует напомнить, что те же Джон Нэш и Карл Фридрих Шинкель проектировали и готические здания, и дома, которые им казались романскими. Правда, готика у Шинкеля насквозь классическая. Да и вообще, большинство архитекторов-классиков конца XVIII — первой половины XIX века что-нибудь готическое да спроектировали.

Предыдущее поколение классиков создавало также здания как в китайском стиле, так и в стиле барокко. Но стилистические дефиниции в традиционной архитектуре требуют детального разговора. А обстоятельства XX века видятся более плоскими.

Вопрос из зала:

– Вы говорили, что классика – это не обязательно колонны. Тогда что есть классика?

Максим Атаянц:

– Это очень непростой вопрос. На него можно ответить, например, так: классика – это способ рождения архитектурной формы, все части которой взаимообусловлены. Это не механическая упаковка некой структуры, придание ей чуждого внешнего вида. Есть масса примеров, когда бесконечное количество колонн – плохо или хорошо нарисованных — приклеиваются к равнодушному каркасу с целью спрятать его. Подобное к классике отношения не имеет. Но данный мной ответ – один из нескольких десятков возможных.

Особенность искусства в том, что оно ускользает от любых условий и определений. И в этом смысле оно противоположно науке, для которой ценно только то, что можно повторить при создании аналогичных условий. Ценностью в искусстве обладает только уникальное, и никаких рецептов для его создания не существует. К сожалению, нет никакой связи между нравственностью архитектора и тем, насколько хороши будут получаться его работы. В истории искусства есть и достаточно противные, но талантливые персонажи, которые создавали гениальные творения. Марксисты считали, что практика – это критерий истины. Смысл всем нашим разговорам придает наша работа, по ней прежде всего и надо судить.

Александр Раппапорт , теоретик архитектуры, доктор искусствоведения:

– Добавлю пару слов. Нашего ума недостаточно для того, чтобы ответить даже на десятую долю поднятых здесь вопросов. Что есть истина, красота, порядочность?.. На что можно опираться? Только лишь на честь. Жить лучше не в красивом доме, а напротив красивого дома. Я очень люблю смотреть на классическую архитектуру, но я не очень хотел бы в ней жить. Почему так получается – не могу ответить. Моего ума для этого не хватает.

Максим Атаянц:

– В этой связи я хотел бы напомнить хулиганский эксперимент люксембургского архитектора Леона Крие. В конце 1970-х – начале 1980-х годов в качестве аргумента в очень жесткой полемике с английской модернистской школой он взял и опубликовал домашние адреса всех приверженцев новой парадигмы. Ни один из них не жил в доме, построенном позже 1870 года!

Борис Муратшин

дизайнер, архитектор (Екатеринбург)

– Мне посчастливилось присутствовать на этой дискуссии и видеть выставку работ ее участников. Это, действительно, событие. Мы привыкли думать о модернистской архитектуре как о лаборатории форм, материалов, технологий, отвечающих нашим представлениям о современности. А еще больше – о Будущем.

Поиск формы стимулирует технический прогресс, а достижения технологий, в свою очередь, влияют на форму. Конечно, архитектура, основанная на ордерных канонах, не могла бы претендовать на подобную роль: предел ее возможностей обозначил, по-видимому, еще знаменитый проект Адольфа Лооса для «Чикаго трибьюн» – дорическая колонна-небоскреб, вырвавшаяся из-под фронтона…

Когда-то НЕОклассиком был Палладио. При этом для своего времени он был не архаистом, а новатором. Сегодняшний историзм вынужден существовать как бы в тени авангарда. Вдобавок у нас он заметно скомпрометирован «лужковской» эпохой. Но в этой выставке участвовали другие работы – те, в которых делается честная попытка реанимировать классические детали и пропорции, вернуть человеческое измерение архитектурной среде.

А еще представить бытие постройки в исторической перспективе: обратной (истоки образа, стиля ) и прямой (ее реальная дальнейшая судьба). При этом вольности в обращении с ордером – как у Михаила Филиппова, Дм.Бархина, П.Захарова – вполне могли бы позавидовать если не Бернини и Борромини, то уж точно классицисты XVIII-XIXвеков. И (парадокс!) похоже, знаменитый «Римский дом» Филиппова – пример обратного влияния модернистских композиций.

Выставка дала возможность сравнить почерк российских архитекторов-неоклассиков и их коллег – испанцев, итальянцев, американцев. Наши – ярче, острее, эпатажнее! Вот, к примеру, пышнейшая резьба капителей и «бриллиантовый» руст на фасадах у Дм.Бархина. А вот водолечебница Fonti di Matilde – проект Пьера Карло Бонтемпи: деликатнейшая мимикрия целого комплекса зданий под историческую застройку, минимум деталей, сдержанный цвет…

Образец квазиисторической, но от этого не менее комфортной среды. Той, о которой с таким пиететом говорил архитектор Максим Атаянц.

А теперь (погода хорошая!) выйдем на какую-нибудь улицу Екатеринбурга. Почувствуем разницу…

Архитектура Древней Греции. Классический период.

Во втором тысячелетии до н. э. греческие племена постепенно перемещаются в эгейскую область с севера. Племя дорийцев захватывает микенские территории и приносит с собой иной способ жизни и, видимо, знание железа.

Греки-дорийцы, племена которых покорили ахейские города, восприняли религиозно-мифологические представления ахейцев, многие навыки и традиции, но в целом они стояли на более низкой ступени общественного развития, потребовалось более трех столетий для того, чтобы на земле Древней Эллады созрело классовое общество и возникли рабовладельческие города-государства.

Под давлением дорийцев местное население отступает и заселяет острова Эгейского моря и побережье Малой Азии. На территории Греции возникает множество городов-государств, таких как Афины или Спарта, соперничающих между собой.

Историю культуры античного мира традиционно делят  на периоды.

Гомеровский период  (XI — IX вв. до н. э.) От архитектурных сооружений этого периода сохранились лишь руины, по которым можно судить о преемственности гомеровской Грецией эгейской культуры: в именах богов, которым посвящались храмы; в планах храмов, напоминавших очертания мегарона микенской эпохи с входом на узкой стороне прямоугольной постройки.

Архаический период (с XII до н. э. до 590 г. до н. э.) Прошёл в отношении зодчества в выработке основных принципов и форм. В этот период формируется планировочная схема, которая легла в основу последующей архитектуры греческих храмов и для которой характерно окружение основного объема храма колоннадой. однако не сохранилось никаких вещественных памятников этого периода.

Ранне-классический период (590 г. до н. э. — 470 г. до н. э.)
Дошедшие до нас развалины сооружений второго периода удостоверяют, что главную его черту составляло постепенное освобождение греческой архитектуры от чужеземного влияния, претворение элементов, занесённых из Азии и Египта, в формы, соответствующие духу народа и условиям его религиозных воззрений и обрядов.

Почти все постройки в этом периоде — дорического стиля, сначала тяжёлого и мало изящного, но потом делающегося более лёгким, смелым и красивым.

Из храмов этой эпохи, находившихся в самой Греции, можно указать на храм Геры в Олимпии, храм Зевса в Афинах, храм Аполлона в Дельфах (одно из самых знаменитых и роскошных святилищ древней Греции) и храм Афины Паллады на острове Эгине, получивший в новейшее время громкую известность по скульптурным группам, украшавшим его фронтоны .

Храм Аполлона в Дельфах.

Древние греки придавали расположенному в Дельфах храму Аполлона и Дельфийскому оракулу огромное значение. Античный географ Страбон писал: «Наибольший почет выпал на долю этого святилища ради его оракула, так как из всех оракулов на свете он казался самым правдивым, но все же и местоположение самого святилища кое-что прибавило к его славе. Ведь оно расположено почти в центре всей Греции как по эту, так и по ту сторону Истма. Полагали также, что оно находится в центре обитаемого мира, и назвали его пупом земли. В добавок был сочинен миф, передаваемый Пиндаром, о том, что здесь встретились два орла, выпущенные Зевсом: один — с запада, другой — с востока».

Храм Аполлона в Дельфах.

Храм был построен в 366—339 годах до н.э., на месте нескольких сменявших друг друга построек, самая ранняя из которых датируется 548—547 годами до н.э. Но и до нее на этом месте существовало по крайней мере еще три храмовых здания-предшественника.

Ныне от величественного храма Аполлона уцелело несколько колонн и фундаменты. В длину храм составляет 60 м, в ширину — 23. Некогда его окружали со всех сторон по шесть колонн с торцов и по пятнадцать — на длинных боковых сторонах. Это был классический древнегреческий храм, получивший название периптера.

Олимпейон, храм Зевса Олимпийского самый большой во всей Греции храм, строившийся с VI века до н. э. до II века н. э.
Длина основания храма Зевса составляла примерно 96 м, а ширина — 40. Пятнадцать из ста четырех 17-метровых колонн храма стоят до сих пор, еще одна колонна лежит разобранной.

Олимпейон, храм Зевса Олимпийского

Храм Артемиды в Эфесе одно из семи чудес античного мира, находился в греческом городе Эфесе на побережье Малой Азии (в настоящее время Сельчук, Турция). Первый крупный храм был сооружён в середине VI века до н. э., сожжён Геростратом в 356 году до н. э., вскоре восстановлен в перестроенном виде, в III веке разрушен готами.

Храм Артемиды в Эфесе

Классический период (470 г. до н. э. — 338 г. до н. э.)

В течение третьего периода, то есть в самую блестящую пору греческого искусства, дорический стиль, продолжая быть господствующим, делается легче в своих формах и смелее в их сочетании, ионический же стиль входит все в большее и большее употребление, и, наконец, постепенно получает право гражданства и стиль коринфский. Собственно в Греции храмы становятся более благородными и гармоничными как по общему своему характеру, так и по пропорциональности отдельных частей.

В V-IVвв. до н.э. Афины стали главным городом Древней Греции. Кипучее строительство развернулось в правление Перикла. При нем, под руководством выдающегося скульптора Фидия был возведен ансамбль из нескольких сооружений — афинский Акрополь.

 

Храм Ники Аптерос

Афинский Акрополь.

Храмы,скульптуры и вся композиция Акрополя стали самым ярким примером расцвета греческого классического искусства.

У подножия холма находятся портик Пропилей- торжественных ворот-и маленький храм бескрылой Ники (Ники Аптерос).

 

 

Главный храм Акрополя-Парфенон

Главный храм Акрополя-Парфенон (447г.до н.э.).На фоне яркого голубого неба его колоны из коричневато-золотистого мрамора выглядят торжественно и монументально.Всего 46 колон окружают храм. Расстояние между крайними колонами меньше чем между колонами в середине. Это создает ощущение, что колоны движутся.

Парфенон украшал скульптурный фриз, большинство скульптур которого Фидий высек своими руками. На фризе запечатлены 365 фигур людей и 226-животных, и ни одна фигура не повторяется. Внутри здание делилось на две части. В большом зале стояла 12-метровая статуя богини Афины, созданная Фидием. Другую половину храма занимал зал, где хранились казна, государственный архив.

Небольшой храм Эрехтейон  стоит на месте, где, по преданию, произошел спор Афины с Посейдоном. Боги хотели владеть Грецией, но они должны были принести ей свои дары. Посейдон высек из скалы своим трезубцем соленый источник.

Афина вонзила в землю свое копье, и выросло оливковое дерево. Дар Афины людям понравился больше. И она стала покровительницей Аттики и города, которому дали ее имя.

Храм назван в честь одного из первых царей Афин – Эрехтея, который ради Афин принес в жертву богам свою дочь. В этом же храме и находилась его могила. В Эрехтейоне так же был похоронен мифический царь Кекроп, бывший основателем города Афины.

Блестящие успехи зодчества в Афинах оказали сильное влияние на архитектурную деятельность в других местах Аттики и Пелопоннеса.

Храм Аполлона в Бассах ( уникальный в своем роде, так как сочетает в себе все три древнегреческих архитектурных ордера. В основе своей это — дорический храм, периптер, с пронаосом(пристройкой перед входом в храм), целлой, святилищем и сокровищницей. Он имеет 6 колонн по узким сторонам и 15 по длинным (в противоположность принятому в ту эпоху соотношению числа колонн 6 х 13). Храм посвящен Аполлону Эпикурейскому.  Аполлон Эпикурий означает Аполлон-спаситель, вероятно, потому, что он помог фигалийцам в борьбе со Спартой, либо потому, что он избавил город от эпидемии чумы, которая была распространена во время Пелопоннесской  войны.Сооружение храма относят к 420-400 гг. до н.э., а его архитектором считают Иктина (одного из строителей Афинского Парфенона), которому в этом своем творении удалось соединить множество архаических элементов, свойственных древней религиозной традиции Аркадии, с новейшими достижениями классической эпохи.По причине отдаленности от главных греческих центров, храм был долгое время забыт, но именно благодаря этому он так хорошо сохранился до наших дней. Он был случайно обнаружен французским архитектором в 1765 году. Первые серьёзные раскопки производились здесь в 1836 году (в них принимал участие Карл Брюллов).

Интерес представляет культовая статуя Аполлона, ещё раз подчеркнувшая асимметричное и живописное оформление храма. По одной из версий, она стояла против входа в маленькое отделение целлы, в южной части храма — таким образом, ее освещали первые лучи восходящего солнца. Статуя Аполлона, не сохранилась,  она якобы была увезена в IV в до н. э. в ново основанный пелопоннесский город Мегалополь и получила там новое место.

Храм Зевса в Олимпии

Храм Зевса в Олимпии (468—456 г.г.до н.э.)— один из самых почитаемых храмов Древней Греции, первый подлинный образец дорического ордера. Служил центром архитектурного ансамбля древней Олимпии.Храм знаменит своими скульптурными украшениями, в особенности же колоссальной статуей отца богов, исполненной Фидием. Историческая реконструкция Храма Зевса 19 века, выполненная Паулем Неффом Верлагом.

 

Похожее

Главные книги об архитектуре • Arzamas

Историк искусства Вадим Басс, посоветовавшись с коллегами, составил список книг, необходимых к прочтению всем интересующимся архитектурой

Подготовил Вадим Басс

1. John Summerson. «The Classical Language of Architecture»

Впервые опубликованная еще в начале 1960-х, эта книжка стала главным кратким руководством к пониманию всего, что с колоннами. Она именно что про язык — его структуру, словарь, про историю этого языка — и про врастание колонн в современность. Разумеется, в море литературы про классику есть еще много чего: и трактаты самих зодчих (скажем, Палладио), и вполне «классические» исследования, посвященные архитектуре разных периодов (например, Рудольфа Виттковера, Джеймса Аккермана — про Ренессанс, Эмиля Кауфманна или Хелен Розенау — про Просвещение), и общие книжки про классику — например, Демитрия Порфириоса. Но вот чтобы в полтораста страниц почти все важное уместить — это редкость.


2. Генрих Вёльфлин. «Ренессанс и барокко»

Книга вышла в Мюнхене в 1888 году, в русском переводе первый раз была напечатана сто лет назад — в 1913-м. Читать стоит уже для того, чтобы увидеть, как чувствительно был настроен глаз наших предшественников — до того как их завалило кубиками модернизма и прочими сильными формами. А тут — волюта на фасаде церкви чуть по-другому пошла, и делается вывод, что сменилась целая эпоха, пришла новая — аж на два века. А кроме того, в основе вёльфлиновского метода — милая и понятная каждому психология: «Мы судим о каждом предмете по аналогии с нашим телом. Мы готовы различать в любом предмете… некое существо, которое имеет голову и ноги, переднюю и заднюю стороны. Мы убеждены, что предмету неприятно стоять косо или падать. …мы с удивительной тонкостью воспринимаем радость или горе бытия любой конфигурации… <…> Мы предполагаем, что всюду существуют тела, подобные нашему; весь внешний мир мы обозначаем по принципам выразительности, перенятым у собственного тела. <…> И разве архитектура не подвержена тому же закону непроизвольного одушевления?»


3. Дэвид Уоткин. «История западноевропейской архитектуры»

Кембриджский профессор Уоткин за последние сорок лет создал внушительный список книг про архитектуру английскую и не только, а еще про историю архитектурной истории и теории. Диапазон его интересов — от античности до наших дней (скажем, он автор книги про современного классика Куинлана Терри). «История западноевропейской архитектуры», в начале нового века вышедшая в русском переводе, — настоящая мечта студента (да и просто «широкого круга читателей»): в одном томе — все, «от бизона до Барбизона». 


4. Владимир Кринский, Иван Ламцов, Михаил Туркус. «Элементы архитектурно-пространственной композиции»

Эта книжка — сумма модернистских композиционных идей и методов, практиковавшихся с 1920-х во ВХУТЕМАСе. Она вышла в качестве учебника в 1934-м, когда советская архитектура уже «осваивала классическое наследие». Читать ее, с одной стороны, обязательно, а с другой — вроде бы и не нужно. Обязательно — чтобы понять, что творится в головах у советских архитекторов и их сегодняшних наследников, как сложился тот набор слов («масса», «ритм», «пространство» и тому подобное), с помощью которых еще и сегодня думают об архитектуре и нам про нее рассказывают. А не нужно — потому что «Элементы» вросли в пропедевтические курсы по архитектуре, так что, листая очередной учебник «объемно-пространственной композиции» или основ архитектуры, вы все равно читаете тех же Кринского, Ламцова и Туркуса.


5. Ле Корбюзье. «К архитектуре»

«У Корбюзье то общее с Люфтваффе, что оба потрудились от души над переменой облика Европы», — писал классик. Коллег-архитекторов Корбю тоже перепахал знатно. Отчасти потому, что говорил и писал много и убедительно. Серия статей в журнале «L’Esprit nouveau» была собрана и издана книжкой в 1923-м. Получился манифест архитектурного модернизма, призывающий, как модернистам и полагалось, учиться целесообразному у инженеров. Поэт геометрии, законов, точности, Корбюзье завершает книжку разделом про индустриальное домостроение и знаменитой социальной дилеммой: архитектура или революция. Вместо лечения отдельного дома надо придумать хорошую жилую ячейку, производить их заводским способом и набирать хорошие дома, а из них — хорошие города. Вроде бы чем не выход? Ответ у вас за окном. Зато «пять принципов Корбюзье» студент-искусствовед назовет, хоть ночью разбуди. Не зря ж архитектура — это риторика. Суггестивность и афористичность Корбю оказались куда важнее его «вродекакнаучных» построений. А текстов архитектор написал еще немало, в том числе и про сочиненный им в середине века «модулор» — систему пропорционирования, несколько наивную попытку придумать модернизм с человеческим лицом.


6. Роберт Вентури. «Сложности и противоречия в архитектуре»

Следующему поколению зодчих пришлось разгребать тот дивный новый мир, который был создан усилиями модернистов (и пилотов бомбардировочной авиации). Манифестом постмодернизма стала маленькая книжечка Роберта Вентури, во введении к которой Винсент Скалли писал: «Это, возможно, самый важный труд о том, как следует делать архитектуру, с момента выхода в 1923 году „К архитектуре“ Ле Корбюзье». Книга Вентури и открывается манифестом «непрямолинейной архитектуры» — только не грубым, а «спокойным, кротким» — a gentle manifesto. Вместо модернистской строгости — просто какое-то «к людям надо мягче, а на вопросы смотреть ширше»: «я предпочитаю скорее „и-и“, чем „или-или“, черное и белое и иногда серое — скорее чем черное или белое». Главное — постмодернисты вновь «разрешили» историю. Не бросать исторические формы с корабля современности, а изучать, включать, играть с ними. Следующие тексты (например, недавно переведенные на русский «Уроки Лас-Вегаса») написаны Вентури в соавторстве с женой — Дениз Скотт Браун. В частности, именно ей принадлежит знаменитое разделение построек по принципу коммуникации со зрителем на «утки» и «декорированные сараи».


7. Рейнер Бэнем. «Новый брутализм: этика или эстетика?»

Английское издание 1966 года, русское — 1973-го. Бэнем — один из явных лидеров в номинации «как надо писать об архитектуре, чтобы и профессионалы не кривились, и нормальный человек не тосковал». Пример идеального сочетания фигур и фона, контекста и вещей, обзора явлений и тенденций — и анализа конкретных памятников. Высший пилотаж — особенно если вспомнить, что речь идет об архитектуре повседневной, суровой и часто не слишком-то привлекательной. Бэнем — автор еще многих важных книг, например «Theory and Design in the First Machine Age» или «Age of the Masters. A Personal View of Modern Architecture» («Взгляд на современную архитектуру. Эпоха мастеров» в русском переводе). Впрочем, советский читатель хорошими книжками про современную архитектуру обижен не был — достаточно вспомнить Зигфрида Гидиона (его работа «Пространство, время, архитектура», впервые изданная еще в 1941-м, была опубликована в переводе с очередного издания в 1973 году) или Кеннета Фремптона (перевод его «Современной архитектуры» вышел в 1990 году).


8. Чарлз Дженкс. «Язык архитектуры постмодернизма»

Перевод 1985 года книги «The Language of Post-Modern Architecture» (1977). Про то, как архитектура разговаривает с нами и как сделать, чтобы разговор этот не превращался ни в крик, ни в бессвязный поток, бормотание. Дженкс — едва ли не главное имя среди авторов, которым «массовый читатель» обязан пониманием: архитектура — это не только про красоту или про удобство, это прежде всего про коммуникацию со зрителем. В нашей стране издание пришлось особенно кстати: всякий советский Витрувий с глубокомысленным видом мог теперь рассуждать про «двойное кодирование» да про метафоры. Поскольку главным искусством у нас оставалось умение передрать прием, оставив все эти ваши философии, в речи отечественных зодчих появлялись порой чудовищные конструкции вроде «я работаю в постмодернизме».
А книги Дженкса 1970-х (скажем, «Architecture 2000: Predictions and Methods» 1971-го или «Modern Movements in Architecture» 1973-го) читать интересно еще и потому, что из середины 2010-х видно, насколько точен оказался автор в осмыслении современной ему архитектуры и в предсказаниях на будущее, которое для нас — уже прошлое. Дженкс — мыслитель плодовитый, за прошедшие почти полвека книг уже на полку наберется.


9. Владимир Паперный. «Культура Два»

Лучшее, что придумано о «сталинской архитектуре» — или, точнее, лучшее, что рассказано через архитектуру о наших бабушках и дедушках и о нас с вами. Красивая конструкция, построенная на оппозиции культуры модернистской — и имперской, иерархической и централизованной. Как любая схема, чем красивее, тем к ней больше вопросов, но, чтобы они возникли, надо было, чтобы кто-то обозначил полюса — что и сделал Владимир Паперный. В России книга впервые вышла в 1996-м (в США — десятилетием раньше) и стала общеобязательной к прочтению. Особенно рекомендуется сегодня, когда мы становимся свидетелями очередного «затвердевания» (или подмораживания).


10. Рем Колхас. «Нью-Йорк вне себя»

Книжки про город — отдельный жанр. У предыдущего поколения советских градостроителей была своя Библия — «Образ города» американца Кевина Линча, изданный в русском переводе в 1982-м. В основе «Образа» — исследование того, как мы воспринимаем пространственное окружение. Что выделяем, что считываем, что ценим. И как надо проектировать города, чтобы нам там было хорошо. «Delirious New York» голландца Рема Колхаса, одного из лидеров современной архитектуры, опубликован в 1978-м. И если для Линча в окружающей среде главное — читаемость, предсказуемость, то Колхас исследует город не как надежную машину по производству эмоций и значений, а как организм, живущий своей жизнью. Представьте, что вы взяли свою кошку и реконструируете божественный замысел на ее счет. Только в городе этот замысел реализуется при посредстве множества игроков, где все — жители, а есть среди них и архитекторы. И получается, Нью-Йорк — место и архитектурный ландшафт, сумма жизненных энергий и ограничений.

P. S. Для любителей архитектурной теории существуют отличные сводные издания —например, за авторством Hanno-Walter Kruft, Harry Francis Mallgrave, Paul-Alan Johnson. Для ценителей современного зодчества и архитектурных манифестов — скажем, сборник «Architecture Theory since 1968» (редактор K. Michael Hays).  

дизайн как воспитание » Вcероссийский отраслевой интернет-журнал «Строительство.RU»


Мы продолжаем тему советской классики, которую начали публикацией «О чем поет архитектура погибшей империи». В первой части мы рассказывали об архитектуре 40-х-50-х годов прошлого века, которую принято называть сталинской. Сегодня попробуем понять, какими были общественные и частные пространства той поры. Наш собеседник — историк архитектуры, доцент НИУ МГСУ, генеральный секретарь DOCOMOMO Россия Николай Васильев.


Время с привкусом трагедии

— Николай, так что же в то время окружало советского человека дома и на улице?

— Если мы говорим об интерьерах тех лет, то это, конечно, в первую очередь, общественные интерьеры. Публичных пространств в ту пору было не так уж много, поэтому старались делать красивыми места массового пребывания людей – гастрономы, вестибюли гостиниц, залы ожидания вокзалов, фойе театров. Например, великолепный гастроном в высотном здании у станции метро Баррикадная – его обстановка частично сохранилась до наших дней. Или роскошные фойе и апартаменты гостиницы «Ленинградская».

Гостиница «Ленинградская», Москва

Классический пример советского интерьера – конечно же, станции московского метро, имеющие, ни больше, ни меньше, пафос дворцов. Существовало представление: то, что народное, общественное, должно быть красивым.

Если говорить о жилье, то здесь достаточно помпезно оформлялись холлы жилых зданий. Ничего подобного в интерьере частном сделать было нельзя. Просто потому, что простой советский человек не мог легально купить какие-то отделочные материалы, нанять рабочих. На него бы косо посмотрели, и это в лучшем случае.

Были интерьеры более камерного масштаба, которые оформлял Иван Жолтовский – но все равно с претензией на роскошь. Пример – здание с башней на Смоленском бульваре. Часто общественное пространство в те годы — это некрополь, мемориал, посвященный погибшим, жертвам войны. Такое было время, с «привкусом» трагедии. Принесение себя в жертву Родине, подвиг, самоотверженное служение Отчизне – все эти ценности считались высшими ценностями строя.

— Какие оформительские «фишки» советской поры вы бы отметили?

— Безусловно, здесь есть свои особенности – достаточно крупный выразительный декор, гипертрофированные детали. Очень часто – использование монументальной живописи. В самом дорогом варианте, это мозаика.

Начал эту традицию у нас еще знаменитый художник-мозаичист Владимир Фролов, который работал в этом жанре с начала XX века. Все мы знаем великолепные мозаики 30-х -50-х годов на станциях метрополитена, в общественных советских зданиях. Многие из них рождались как раз в мозаичной мастерской под руководством Фролова.

Станция метро «Киевская»

Станция метро «Комсомольская»

Если говорить о монументальной живописи, то здесь мы двигались в русле общемировых традиций. Ведь что такое те же сталинские высотки? Небоскребы, списанные с американских. Это здания, возведенные на стальном каркасе. Везде, где их строили – смотрели на опыт и образцы в Чикаго и Нью-Йорке. А в Америке для росписи холлов небоскребов корпораций приглашали художников первой руки – Диего Риверу, например.

— Можно ли как-то определить стиль той поры?

— Это было полноценное ар-деко, но с элементами соцреализма. Для советского монументального искусства характерна прорисованность до мельчайших деталей, что называется, до колоска. Нарочитая реалистичность. Словом, ближе к Пластову, чем к Дейнеке. У Пластова все точно. У Дейнеки – художественный жест и обобщение.

Скульптура как комикс

— Николай, все-таки сталинская застройка – это застройка массовая. Зачем такое обилие скульптуры?

— Это пропаганда. Поэтому внедрение фигуративных элементов – арматура (вооружение, доспехи, шлемы, военные эмблемы), парадные гирлянды – шло полным ходом. Нужен был некий нарратив. Конечно, для архитектора классическое здание, оно уже самодостаточно, само за себя говорит. А не-архитектору хочется не только архитектуры, но и надписей, монументальной пропаганды. Метростроевцы, военные летчики, полярники, физкультурники. В послевоенные годы любой ансамбль большой площади – это победители.

Или в Севастополе – адмиралы. И Крымская война вспоминается, и Великая Отечественная. Дом становится, может быть, не главной, но поддерживающей частью мемориала! Вот как станции метро. У нас же нет одной станции про Победу. У нас про Победу и Октябрьская, и Смоленская, и Таганская и т.д. Каким-то простым языком (кому-то хочется сказать, что совсем уж простым) предъявить миру ценности нашей Победы.

— Недавно прошел сюжет по ТВ. На площади Гагарина с верхотуры знаменитых домов–ворот сняли скульптуры для реставрации. Оказывается, эти дома были украшены фигурами солдат и девушек – снизу и не разглядеть. Теперь будут приводить в порядок облупившуюся монументалистику…

— Ну да, каждая, повторяю, каждая скульптура той поры была «не просто так», несла большую смысловую нагрузку. Присмотритесь к зданию библиотеки Ленина, например. Со стороны Воздвиженки там расположены портреты ученых. А со стороны Моховой – статуи, символизирующие разные советские профессии. Это рассказ. Как и на станции «Площадь Революции»: с одной стороны военные – партизаны, солдаты. С другой – мирная жизнь, от студентов, инженеров, колхозников, до родителей и детей… Вот, была революция, война, а потом мирная жизнь. Очень наглядно.

РГБ им. Ленина

Это как комикс, в лучшем смысле этого слова. Потому что образование масс, оно было важно и в этом ключе. К сожалению, феномен советской скульптуры середины прошлого века меньше изучен, чем тот же феномен советских мозаик 70-х годов, страшно популярных сейчас на Западе.

— Времена меняются. При Хрущеве роскошное убранство стало неким жупелом…

— Да, общеизвестно его постановление об архитектурных излишествах. Коснулось оно и интерьера, в том числе и общественного. При Хрущеве, например, с улиц было убрано большое количество скульптур – на улице Горького, на проспекте Кирова (теперь Сахарова).

Статус без фальши

— Николай, не так давно в Музее Москвы прошла любопытная выставка «Старая квартира», её кураторы попытались воспроизвели частный интерьер — начиная с 20-х годов и заканчивая 70-ми… Если все-таки обратиться к личному пространству советского человека, как оно было обставлено?

— Если взять частный интерьер, то это скорее напоминает то, что в Европе называлось бидермейер. Здесь был важен, в первую очередь, момент солидности, показного достатка. Жизнь была тяжелая. Если ты долго добивался своей квартиры, ты все сделаешь в ней как можно богаче – ну, конечно, исходя из тех представлений о богатстве, которые у тебя есть. В 40-х – лепные розетки на потолке, гирлянды на обоях. Хорошая посуда. Мебель добротная, деревянная. Первая бытовая техника тоже была стилизована под дерево, с бронзовыми накладками. Таким образом закреплялся социальный статус.

Вещи из пластмассы появились только в конце 50-х годов. Первый радиоприемник был изготовлен из пластика двух цветов – но все равно с какими-то классическими завитушками. И тогда же появилась мебель нового дизайна: книжные шкафы простых форм, мебельные трансформеры с выдвижными столами и стульями. И конечно, телевизоры — знаменитый КВН с малюсеньким экраном произвел революцию в интерьере 50-х годов.

С подачи Хрущева, фабрики упрощали дизайн мебели. В производство приходили новые материалы. Так что Хрущева, в каком-то смысле, можно считать первым «авангардистом». Кстати, ретростиль – стилизация под 50-е-60-е годы – сейчас очень модное направление в дизайне.

Да, советская эпоха предъявила немало архитектурных достижений. Но вопрос сохранения советской классики считается очень сложным. В первую очередь, потому, что до сих пор нет четких критериев: что нужно сохранять, а что все-таки можно снести…

— Самый распространенный на сегодня подход – сохранение уникальных зданий. Это когда здание – неоспоримый шедевр, его построил выдающийся архитектор. Тут все понятно. Но в последнее время появился и другой критерий. Есть так называемый Мадридский документ – он наиболее полно отражает современные подходы к наследию. Сегодня принято сохранять целый кусок среды, – хотя внутри совершенно не обязательно, что все здания – шедевры. Ценность – в целостности этого куска застройки, представляющего эпоху, стиль, образ жизни.

ДК им. Горького, Санкт-Петербург

ДК Эльмаш, Екатеринбург

Почвенно-агрономический музей им. Вильямса, Москва

Павильон №14 «Азербайджан», ВДНХ

Туда приплюсовывается материальная подлинность. Как бы ни были плохи устаревшие, деградировавшие материалы, сама их субстанция является важной – свидетельством жизни в те годы, наслоений времени. Вот этот критерий, он сейчас наименее понятен широкой публике.

Реконструкция старых домов, которая иногда сегодня проходит – когда подменяются материалы, делается какое-то странное благоустройство – это для специалистов по наследию самое больное. Именно благодаря деятельности некоторых благоустроителей, начиная с советской поры, у нас практически не сохранилось исторических городских оград, городских фонтанов и т. д.

Если вернуться к 50-м годам, сохранять хрущевскую пятиэтажку саму по себе – это конечно, глупо, а вот как этап в строительстве… Можно сохранять примеры другого градостроительного регламента. В разное время площади, улицы, парки делались по своему регламенту: закладывалась разная высота карниза, расстояние между домами и так далее. Можно, наконец, сохранять те же интерьеры, общественные и частные – как пример определенного образа жизни. Если мы правильно расставим приоритеты, потомки скажут нам только спасибо.

Елена МАЦЕЙКО

Современная классика в Подмосковье | Частная Архитектура

Этот дом в классическом стиле, если отвлечься от вкусовых предпочтений, может стать образцом высокого художественного уровня и мастерства как архитекторов, так и строителей, задавая высочайшую планку и для публики, и для заказчиков, и для профессионалов.

Современная классика в ПодмосковьеСовременная классика в Подмосковье

Сложнейшие виртуозные детали (глубокие кессоны и капители), высочайшее качество ручной ремесленной работы и материалов. Кстати, классику можно поздравить с инновацией: лепнина из стеклофибробетона выглядит не хуже, чем из камня, и равна ему по долговечности.

Современная классика в ПодмосковьеСовременная классика в Подмосковье

Архитектурные детали фасадов, поверхности наружных стен изготовлены и смонтированы из декоративного бетона и стеклофибробетона компанией «Рококо» (скульптурными мастерскими Котова В.П.)

Современная классика в Подмосковье

Перед началом работы над фасадами было выявлено, что в проекте югославской фирмы венчающий карниз лежал на окнах второго этажа и что никакой хорошей по пропорциям архитектуры сделать не удастся, если не получить разрешения от заказчика поднять стены здания на 1,5 метра вверх. Такое разрешение было получено. Таким образом, возникла возможность разместить развитый карниз над окнами второго этажа и сделать достаточно развитые наличники на окнах в виде небольших эдикул, напоминающих палаццо Пандольфини Рафаэля.

Современная классика в ПодмосковьеСовременная классика в Подмосковье

Это широко используемый прием середины ХIХ века, он здесь как нельзя лучше помог выполнить грамотный и красивый фасад. Арочные окна были решены также в духе ренессансных воспоминаний ХIХ века, часто применяемых К.А.Тоном. Главным акцентом здания явился четырехколонный портик композитного ордера. Венчающий карниз нарисован на тему римского Пантеона. Промежуточный карниз с волной хорошо вписался в мелкий ренессансный декор оконных наличников.

Современная классика в Подмосковье

Наибольший интерес и сложность представляла вся тема входного портика и поэтому его решение было отложено на завершающий этап проектирования. Именно поэтому удалось так внимательно и не торопясь все прорисовать. Особое внимание следует уделить роскошному, сложно нарисованному кессонированному потолку глубиной в 1.5 метра с архитравными балками и античными орнаментами на их нижней поверхности, тонко прорисованному потолку под балконом над главным входом, двум порталам — входному и порталу выхода на балкон второго этажа. Необыкновенно внимательно и затейливо были нарисованы и наличники окон в портике как первого, так и второго этажа. Сложная задача стояла перед архитекторами и в решении чуть изогнутых в плане балконов садового фасада, в завершении четвертого (мансардного) этажа, где удалось создать иллюзию стоящего где-то далеко маленького античного храма.

Современная классика в Подмосковье

Название: Особняк в поселке Флоранс (Mansion in Florence)
Расположение: поселок Флоранс, Московская область, Россия
Архитектура: Д.Б. Бархин, А.Д. Бархин, Н.А. Басангова, А.С. Деева, И.Н. Стецурина, А.С. Караваева, В.И. Гуреева (Кукарина)
Сайт: classicarch.ru
Фото: Андрей Бархин

Подпишитесь на наш Канал!

Илектра Канестри: «Баухаус и конструктивизм — это классика архитектуры и дизайна»

В 2019 году знаменитой Школе Баухаус исполняется 100 лет, это революционное движение определило судьбу дизайна и архитектуры XX века.

Эксперт в области моды и дизайна Илектра Канестри рассказала слушателям Центра Дизайна Мануфактура 5 о Баухаусе и конструктивизме, а также продемонстрировала эту тему в интерьерных коллекциях современных брендов.

Стиль Баухаус часто отождествляют с традицией в дизайне и архитектуре. За Школой и стилем стояли легендарные люди, система преподавания, достижения в разных областях.

Почему школа возникла в этот исторический период? После промышленной революции у людей той эпохи стали зарождаться идеи, как будет выглядеть новый предметный мир. В школе Баухаус преподавали все, что связано с архитектурой, дизайном и активно развивающимся в то время графическим дизайном. Кстати, все студенты, которые в дальнейшем выбирали только направление дизайна, все равно изучали архитектуру, это было важно.

Среди преподавателей были поистине легендарные люди. Например, великий немецкий архитектор Людвиг Мис ван дер Рое — основоположник минимализма в архитектуре и один из тех архитекторов, который увлекался дизайном мебели. Его знаменитое кресло «Барселона» — это история дизайна. Еще одно выдающееся лицо Школы Баухаус — ее первый директор, архитектор Вальтер Гропиус.

Со Школой связано и знаменитое имя швейцарского художника Иоганнеса Иттена, он разработал всем известную систему цвета и преподавал ее студентам. До сих пор его теория – это основа образования дизайнера в любой области.

Весь мир знает еще одного преподавателя Школы — художника и теоретика изобразительного искусства Василия Кандинского. Попасть на его занятия было непросто, у него могли учиться только талантливые студенты и отличники.

Что есть Баухаус? Переосмысление функциональности и эстетики, проектирование в расчете на промышленное производство.

В дизайнах царят контрасты и геометрия, форма доминирует везде, включая моду. В дизайне мебели выделяется минимализм, простота и эргономика. В архитектуре — простые конструкции, минимум стен, обилие стекла и новые материалы, такие как, например, прокатная сталь.

Стиль Баухаус захватывал все больше и больше областей. В этом стиле были разработаны, например, знаменитые минималистичные часы с надсечками от дизайнера Марианны Брандт, шахматы в виде простейших фигур Йозефа Хартвига, культовые столы-«матрешки» Йозефа Альберса и многое другое.  Стиль Баухаус затронул даже театральные костюмы и детские игрушки.

К сожалению, Школа просуществовала с 1919 по 1933 годы, после чего Гитлер прекратил ее деятельность. Многие преподаватели и студенты уехали в разные страны, поэтому направление Баухауса стало известно всему миру в течение нескольких лет.

Сегодня к Баухаусу возвращаются многие бренды, демонстрируя знаковые элементы и формы этого стиля в коллекциях мебели, текстиля, обоев, ковров, светильников.

Параллельно со Школой Баухауса в СССР развивался конструктивизм. Это революционное движение сформировалось в 1925 году и было представлено в самых разных областях: от живописи до дизайна. Сегодня в Третьяковской галерее можно увидеть работы крупнейших конструктивистов того времени: Александра Родченко, Любови Поповой, Эля Лисицкого.

У Лисицкого «жонглирование» геометрией достигает невероятных пределов! Он спонтанно работает с формой, как ребенок, который делает еще так, как он хочет, а не так, как ему сказали. Колоссальный архитектор!

Конструктивизм затронул практически все сферы жизни, в том числе графический дизайн — чего стоят знаменитые советские плакаты! С помощью визуальных средств удавалось передать даже динамику речи. Элементами графики можно добиться очень многого, и этим в Советском Союзе активно пользовались.

Конструктивизм распространился по всему миру благодаря архитектору Ле Корбюзье, который не раз приезжал в СССР и вдохновлялся творчеством советских конструктивистов. Сам Ле Корбюзье также начинал с конструктивизма, но затем в его работах появилась некая художественность. Он разрабатывал принципы новой архитектуры XX века, многоквартирные дома, строения нового типа, новаторски использовал ленточные окна и колонны, которые визуально облегчали здание.

Благодаря технологической ошибке появился необработанный шероховатый бетон, который в последствии стал художественным приемом и дал начало брутализму.

Мебель Ле Корбюзье – это легенда дизайна. Он часто создавал свои шедевры вместе с его ученицей Шарлоттой Перриан и двоюродным братом Пьером Жаннере. Например, знаменитое кресло LC2 — контраст крупной формы подушек м легкой металлической структурой ножек. Ле Корбюзье разрабатывал модульную мебель, удобные предметы для работы и жизни. Основными материалами были дерево, металл, кожа, сочетание которых всегда выглядит элегантно и функционально.

Предметы того времени вписываются в наше современное понимание красоты, эстетики и функциональности. Все это — универсальные вещи и архитектура вне времени, поэтому они близки и понятны нам, несмотря на почти вековую историю.

Посмотреть запись лекции Илектры Канестри «Баухаус и конструктивизм: великая революция» можно на YouTube канале Ампир Декор.

Взгляд на здания: классическая архитектура

Классическая

Термин, используемый для архитектуры Древней Греции и Рима, возрожденный в эпоху Возрождения и впоследствии имитируемый во всем западном мире. Он использует ряд обычных форм, корнями которых являются порядков , или типы колонн, каждый со своими фиксированными пропорциями и орнаментом (особенно дорический , ионный и коринфский ). Классические постройки также имеют тенденцию быть симметричными как внешне, так и в плане.Классическая архитектура в Англии началась ок. 1530 г. с прикладными орнаментальными мотивами, а через несколько десятилетий — полноценные новые постройки.

Антаблемент

В классической архитектуре — собирательное название трех горизонтальных элементов (архитрав , фриз и карниз ), закрепленных на стене.

Готика

Средневековый стиль с конца XII века до эпохи Возрождения, с которым он в определенных формах сосуществовал до XVII века.Характеризуется в полной мере заостренной аркой, ребристым сводом и часто скелетной кладкой церквей в сочетании с большими застекленными окнами. Этот термин первоначально был связан с концепцией варварских готов как противников классической цивилизации.

Заказы

Разные формализованные версии базовой системы стоек и перемычек (колонн и антаблементов) в классической архитектуре. Основными орденами являются дорических , ионных и коринфских .Они греческого происхождения, но встречаются в римских версиях. Тосканский — простой вариант римского дорического. Капитель Composite сочетает ионные волюты с коринфской листвой. Хотя у каждого заказа есть свои правила дизайна и пропорции, существует множество незначительных вариаций. Наложенные приказы : приказы на последовательных уровнях, обычно в восходящей последовательности тосканский, дорический, ионический, коринфский, композитный.

Римская

Архитектура Римской империи, к которой принадлежала большая часть Британии с 43 до н. 410 год нашей эры.Наши знания о романо-британской архитектуре в основном зависят от археологических реконструкций по фундаментам и фрагментам, хотя некоторые известные укрепления и другие военные сооружения сохранились над землей в узнаваемой форме.

10 знаковых структур классической архитектуры — RTF

Классическая архитектура возникла из простой конструкции и возникла как выразительный поэтический язык построенных форм. Римский классицизм считается основой архитектуры западной цивилизации.Повторное изучение древней римской культуры произошло в эпоху Возрождения, начавшуюся с изучения римской литературы, философии, истории и скульптуры.

Архитекторы эпохи Возрождения не знали, как проектировать новые здания, используя классический язык, то есть до тех пор, пока в древнем трактате об архитектуре не было сделано важное открытие архитектора по имени Марк Витрувий Поллион. Эта подробная документация по конструкции, материалам и технологиям оказалась полезной в возрождении классических принципов дизайна.

Классическая архитектура относится к стилю зданий, первоначально построенных древними греками и римлянами, особенно между V веком до нашей эры в Греции и III веком нашей эры в Риме. Стиль классической архитектуры воспроизводился на протяжении всей истории архитектуры, когда архитекторы обращались к древнему прошлому в поисках света и вдохновения, а также в поисках того, что они, возможно, считали потерянными идеалами.

Классические здания в древнегреческие и римские времена, как правило, строились из мрамора или другого красивого и прочного камня, но с тех пор они также строились из кирпича, бетона и камня.Архитектура в основном была трабированной (столб и балка) и возникла из дерева.

Греческая архитектура следовала высоко структурированной системе пропорций, которая связала отдельные архитектурные компоненты со всем зданием. Эта система была разработана в соответствии с тремя основными стилями или «орденами» — дорическим, ионическим и коринфским, которые легли в основу классической греческой архитектуры. Римляне также широко использовали их, но добавили два своих собственных ордена: тосканский и композитный.

1.Парфенон

Парфенон был построен между 447–432 годами до нашей эры и должен был стать центром строительного комплекса Акрополя. Парфенон — это храм дорического ордера с восемью колоннами на фасаде и семнадцатью колоннами по бокам. Положение Парфенона на Акрополе возвышается над горизонтом Афин.

Основной функцией храма было укрытие монументальной статуи Афины. Все храмы в Греции были спроектированы так, чтобы их было видно только снаружи. Зрители не входили в храм и могли только взглянуть на внутренние статуи через открытые двери.

2. Эрехтейон

Парфенон был самым известным храмом Акрополя. Эрехтейон был еще одним зданием, которое было создано для проведения религиозных ритуалов, которые проводились в старом храме. Строительство Эрехтейона началось и завершилось около 406 г. до н. Э. Храм обращен на восток, и его вход облицован шестью длинными ионическими колоннами. К северу и западу стена храма резко понижается, почти вдвое превышая высоту передней и южной сторон.Храм включает два притвора; один в северо-западном углу, поддерживаемый высокими ионическими колоннами, и один в юго-западном углу, поддерживаемый шестью массивными женскими статуями, знаменитыми кариатидами.

3. Гефестейон

Гефестейон, также известный как Храм Гефеста, расположен на вершине холма Агоры. Он был посвящен Гефесту, богу печи, и Афине, богине искусств и ремесел. Строительство началось около 460-450 гг. До н. Э. В древности в окрестностях жили многие ремесленники.Кроме того, храм почти полностью построен из пентелийского мрамора. Однако основание выполнено из известняка. Кроме того, в нем 34 столбца; По 6 спереди и сзади и по 13 с каждой стороны. В седьмом веке храм был преобразован в церковь Святого Георгия.

4. Колизей

Колизей изначально назывался Амфитеатр Флавиев. Он был построен в 70–80 годах нашей эры и мог вместить 60 000 сидящих и 10 000 стоящих людей. Колизей имеет 80 входов.Это самый большой амфитеатр из когда-либо построенных и считается одним из величайших произведений архитектуры и инженерии.

5. Maison Carree

Maison Carrée — один из наиболее хорошо сохранившихся храмов Римской империи, он находится в Ниме на юге Франции. Он был построен по заказу Марка Агриппы и открыт примерно в 16-20 гг. До н. Э. Он был настолько влиятельным во время классического возрождения, что вдохновил на создание множества монументальных зданий, таких как Капитолий штата Вирджиния Томаса Джефферсона в 1788 году и Мадлен в Париже в 1806 году.Он был построен из местного известняка архитекторами из Рима. Он возвышается на высоком подиуме почти 10 футов высотой, и к нему ведет монументальный лестничный пролет на западном конце. Несмотря на французское название храма, которое означает «Квадратный дом», здание имеет прямоугольную форму и имеет единственный портик на западной стороне, состоящий из шести коринфских колонн высотой 33 фута.

6. Храм Аполлона, Помпеи

Храм Аполлона в Коринфе, Греция, был построен около 540 г. до н.э.Он был построен, чтобы заменить более ранний храм. Храм построен в дорическом стиле. У него было по 6 колонн с каждого конца и по 15 с каждой стороны. Кроме того, он был 53 метра (174 фута) в длину и 21 метр (70 футов) в ширину.

Дорические колонны сделаны из цельных кусков камня. В качестве камня использовался известняк, поверхность которого была покрыта белой мраморной штукатуркой. Документально подтверждено, что греческий путешественник и географ Павсаний, который, возможно, написал свои описания между 155 и 180 годами нашей эры, записал, что в Храме была бронзовая статуя Аполлона.

7. Пантеон

Пантеон — здание в Риме, Италия. Пантеон посвящен поклонению каждому богу. «Пан» означает «каждый», а «Теон» означает божественность. Пантеон был построен императором Адрианом между 118 и 125 гг. Н. Э.
г. Государственный деятель и генерал Марк Агриппа отвечал за строительство первоначальной церкви, и надпись можно увидеть над портиком.
В 609 году он был преобразован в христианскую церковь Папой Бонифаций IV и освящен Святой Марии мучеников.Примерно в 1870 году он был преобразован в мемориальную часовню королей Италии. В пантеоне хранятся гробницы Витторио Эмануэле II, Умберто I и Маргариты Савойской, а также знаменитого художника эпохи Возрождения Рафаэлло Санцио да Урбино, которого чаще называют просто Рафаэлем.

8. Ратуша Бирмингема

Ратуша Бирмингема — это концертный зал, внесенный в список памятников архитектуры I степени, и место проведения народных собраний, открытый в 1834 году и расположенный на площади Виктория в Бирмингеме, Англия.Ратуша Бирмингема, первая из монументальных ратуш, которые стали характерными чертами городов викторианской Англии, также была первым значительным произведением возрождения римской архитектуры XIX века, стиля, выбранного здесь в контексте сильно заряженного радикализма 1830-х годов. Бирмингем за его республиканские ассоциации. Дизайн был основан на пропорциях Храма Кастора и Поллукса на Римском форуме. «Совершенный и отчужденный» на высоком рустованном подиуме ознаменовал собой совершенно новую концепцию на английском языке.

9.Общественный центр, Сан-Франциско

Общественный центр в Сан-Франциско, Калифорния, — это район в нескольких кварталах к северу от пересечения Маркет-стрит и Ван-Несс-авеню, где расположены многие из крупнейших государственных и культурных учреждений города. Он имеет две большие площади (Civic Center Plaza и United Nations Plaza) и ряд зданий в классическом архитектурном стиле. Устав Организации Объединенных Наций был подписан в театре Хербст в здании Мемориала ветеранов войны в 1945 году, что привело к созданию Организации Объединенных Наций.

10. Hotel Ritz, Париж

Hotel Ritz — это величественный роскошный отель в самом сердце Парижа, в 1-м округе Парижа. Он выходит на восьмиугольную границу Вандомской площади под номером 15. Отель занимает высокое место среди самых престижных и роскошных отелей в мире и входит в список «Ведущих отелей мира». Отель был построен за фасадом таунхауса восемнадцатого века. Это был один из первых отелей в Европе, где в каждом номере есть ванная комната, электричество и телефон.Он быстро завоевал репутацию роскоши и привлек клиентов, в том числе членов королевской семьи, политиков, писателей, кинозвезд и певцов. Некоторые из его люксов названы в честь известных гостей отеля, в том числе Коко Шанель, а коктейль-бар Bar Hemingway отдает дань уважения писателю Эрнесту Хемингуэю.

Институт классической архитектуры и искусства

Основы классической архитектуры: римский классицизм

В первой части серии обучающих видео ICAA из четырех частей по классической архитектуре историк архитектуры Колдер Лот исследует фундаментальную роль, которую римский классицизм сыграл в развитии западных архитектурных традиций. Зрители могут получить 1,25 балла AIA CES Learning Units | Elective и 1,25 балла к сертификату по классической архитектуре, просмотрев это видео и впоследствии набрав не менее 70% в викторине, проверяющей ваше понимание материала.

Особая благодарность нашему спонсору онлайн-образования: Douglas C. Wright Architects

ЗАПИСАТЬСЯ НА КРЕДИТ

Основы классической архитектуры: греческий классицизм

Во второй части серии обучающих видео ICAA из четырех частей, посвященных классической архитектуре, историк архитектуры Колдер Лот исследует фундаментальную роль, которую греческий классицизм сыграл в развитии западных архитектурных традиций. Зрители могут получить 1,25 балла AIA CES Learning Units | Elective и 1,25 балла к сертификату по классической архитектуре, просмотрев это видео и впоследствии набрав не менее 70% в викторине, проверяющей ваше понимание материала.

Особая благодарность нашему представляющему спонсору онлайн-образования: Douglas C. Wright Architects

ЗАПИСАТЬСЯ НА КРЕДИТ

Основы классической архитектуры: мотивы и детали

В третьей части серии обучающих видео ICAA из четырех частей по классической архитектуре историк архитектуры Колдер Лот исследует некоторые из наиболее распространенных и важных дизайнерских мотивов, используемых в классическом дизайне. Зрители могут получить 1,25 балла AIA CES Learning Units | Elective и 1,25 балла к сертификату по классической архитектуре, просмотрев это видео и впоследствии набрав не менее 70% в викторине, проверяющей ваше понимание материала.

Особая благодарность нашему представляющему спонсору онлайн-образования: Douglas C. Wright Architects

ЗАПИСАТЬСЯ НА КРЕДИТ

Колониальная американская архитектура: ресурсы для проектирования современной традиционной архитектуры: часть I, с Колдером Лотом

Это часть I курса, состоящего из двух частей. Часть II доступна здесь .

За последние полтора столетия здания американского колониального периода послужили источником вдохновения для бесчисленных архитектурных проектов. С помощью многочисленных иллюстраций этот класс объяснит причины многих форм и деталей, которые придают характер колониальным произведениям, как северным, так и южным. Акцент будет сделан на внутренней архитектуре, демонстрируя, как их конструктивные особенности, при правильном применении, могут служить для улучшения грамотных, если не творческих, современных современных версий.

Особая благодарность нашему спонсору онлайн-образования: Douglas C. Wright Architects

ПОСМОТРЕТЬ ЧАСТЬ II СЕЙЧАС

Введение в американское греческое возрождение с Жаком Леве

В XIX веке греческая архитектура использовалась для развития того, что часто называют первой национальной архитектурой страны. Он возглавил эстетическое движение, которое пересекло социальные границы и затронуло городские и сельские пейзажи таких разных областей, как Балтимор, Мэриленд и Новый Орлеан, Луизиана. Этот курс исследует развитие этого движения греческого возрождения в Соединенных Штатах, исследуя его происхождение, обсуждая, как этот архитектурный язык стал распространенным в нашей стране, и демонстрируя с помощью тематического исследования Луизианы, как он повлиял на архитектурное развитие существующих строительных традиций. Кроме того, он будет посвящен ряду конкретных элементов, представляющих интерес для проектировщиков и строителей, и обсудит ссылки, доступные для использования и изучения.Изучая использование греческого прецедента в качестве источника современного дизайна в 19 веке, курс продемонстрирует, как язык греческого возрождения может продолжать вдохновлять дизайнерские решения сегодня.

Особая благодарность нашему спонсору онлайн-образования: Douglas C. Wright Architects

ЗАПИСАТЬСЯ НА КРЕДИТ

Книга Палладио IV: Четыре с половиной века вдохновения, с Колдером Лотом

Андреа Палладио «Четыре книги по архитектуре », несомненно, самый влиятельный архитектурный трактат из когда-либо написанных.Книга IV трактата состоит из иллюстраций и описаний Палладио двадцати пяти римских храмов. Изучая их руины, Палладио извлек девяносто семь страниц возвышений, разрезов, планов и деталей, отражающих его концепцию первоначального внешнего вида храмов. Его роскошные тарелки впервые представили убедительное видение величия и красоты древнеримского дизайна. Соблазнительные изображения Книги IV с этого времени служат основным источником дизайна для многих великих классических работ. Эта видеолекция дает представление о богатстве Книги IV и представляет многочисленные примеры структур, черпающих вдохновение из пластин Палладио. Основная цель этой презентации — побудить нынешних практикующих изучить многочисленные ресурсы Книги IV для обогащения современного классицизма.

Особая благодарность нашему спонсору онлайн-образования: Douglas C. Wright Architects

ЗАПИСАТЬСЯ НА КРЕДИТ

Визуальный глоссарий классической архитектуры

Архитектурные элементы Парфенона

Ф.Перила (общественное достояние)

Abacus — большая плита, помещенная над капителью колонны для поддержки архитрава или арки, расположенной над ней.

Akroterion

от ECeDee (CC BY-SA)

Акротерион — декоративный элемент, добавленный к крыше храма на вершине и по углам, обычно сделанный из глины или бронзы и часто в форме ладони или статуи, например Ники.

Adyton

от Hazmat2 (CC BY-SA)

Адитон — самая священная внутренняя часть храма, обычно в самом дальнем от входа конце целлы, часто с ограниченным доступом для посвященных или священников.

Библиотека Цельса, Эфес

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Aedicule — каркас, образованный двумя колоннами и антаблементом с фронтоном.

История любви?

Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку по электронной почте!

Карниз, Храм Афины, Приена

С. Р. Келер (общественное достояние)

Architrave — нижняя часть антаблемента, часть под фризом.

Храм Ники, Афины

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Храм Амфипростиля — когда оба фасада имеют колонны, например: храм Ники, Афины.

Фригийский пленник, Коринф

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Атлантид — скульптурная мужская фигура, выступающая в качестве колонны для поддержки антаблемента, названного в честь Атласа.

Арка Константина I (южная сторона)

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Attic Story — часть, расположенная над антаблементом здания, эл.г .: часто встречается в триумфальных арках.

Поддержите нашу некоммерческую организацию

С вашей помощью мы создаем бесплатный контент, который помогает миллионам людей изучать историю по всему миру.

Стать участником

Roman Buttress

by isawnyu (CC BY)

Контрфорс — масса, устанавливаемая для поддержки стены, особенно когда стена имеет арку или тяжелый вес. Подвижные контрфорсы поддерживают вес над пространством и позволяют ослабить стены за счет включения ниш и окон.

Коринфский капитал

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Капитель — коронка, которая соединяет верх колонны со счетами и помогает распределять вес. Различные типы включают простой выпуклый дорический и очень декоративный коринфский со стилизованными листьями аканта.

Кариатиды Эрехтейона

Денниса Джарвиса (CC BY-NC-SA)

Кариатида — скульптурная женская фигура, действующая как колонна, поддерживающая антаблемент, e.г .: в Эрехтейоне.

Theater of Delphi

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Cavea — сидячая зона театра, обычно встроенная в естественный склон.

План Парфенона

С. Р. Келера (общественное достояние)

Целла — внутренняя часть храма, обычно прямоугольная и без окон, иногда колонная. Часто делится на меньшие комнаты, в самой большой из которых часто размещалась большая культовая статуя определенного божества.

Заказы на архитектурные колонны

Сары Вудворд (CC BY-SA)

Колонна — используется для поддержки абака и архитрава без необходимости в стене. Есть несколько типов, включая простой и самый ранний дорический. Они также могут быть отдельно стоящими и часто ознаменованы важными историческими событиями, такими как Колонна Траяна.

Раковина — также известная как апсида, углубление в стене, часто богато украшенное или содержащее статую.

Карниз

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Карниз — декоративная выступающая часть в верхней части антаблемента, которая также помогает отводить дождевую воду.

Крепидома, Храм Зевса, Олимпия

Джоанбанджо (CC BY-SA)

Crepidoma — тоже крепис, три ступеньки, на которых стоят колонны храма. Последняя верхняя ступенька называется стилобатом.

Вид с воздуха на храм Аполлона, Милет

Кэрол Раддато (CC BY-SA)

Храм Декастиля — с десятью колоннами на каждом фасаде, e.г .: храм Аполлона Дидимея в Милете.

Dentils

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Dentils — регулярная серия квадратов или прямоугольников, используемых для украшения карнизов.

Залы театра в Эпидавре

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Diazoma — проход, который горизонтально разделяет места в театре.

Dipteral Temple — когда со всех сторон двойной ряд колонн, e.г .: Парфенон.

Храм в Додекастиле — с двенадцатью колоннами на каждом фасаде.

Сокровищница Атрея, Микены

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Дромос — монументальный вход в гробницу без крыши и стен, например в Микенах.

Барабаны с колонной

, Olympia

, Марк Картрайт (Авторское право)

Барабан — отдельные круглые детали, используемые для создания некоторых типов колонн.

Украшения для яиц и дротиков

от Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Яйцо и дротик Орнамент — типичный элемент декора на карнизах.

Храм Портуна, Рим

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Зацепленные колонны — колонны, встроенные в стену.

Architrave, Capitolium, Brixia

от Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Entablature — сооружение, расположенное горизонтально над колоннами и состоящее из архитрава, фриза и карниза.

Дорический храм Юноны, Агридженто

Кьяра Марра (CC BY)

Entasis — выпуклость колонны в основании и в центре, создающая иллюзию идеально прямой.

Колоночные флейты, Парфенон

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Флейта — изогнутый вертикальный швеллер, вырезанный в колонне.

Гигантомахия, Сокровищница сифианцев, Дельфы

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Frieze — самая широкая и центральная часть антаблемента, часто богато украшенная рельефной скульптурой.

Римский храм, Ним, Франция

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Hexastyle Temple — с шестью колоннами на каждом фасаде, например Дом Карре в Ниме.

Сокровищница Афин, Дельфы

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

в антис — когда стены портика выходят на одну линию с колоннами фасада.

Внутренняя арка, Арка Тита

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Intrados — внутренняя поверхность арки.

Геркулес и Критский бык

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Метопа — квадратное пространство во фризе между двумя триглифами, часто заполненное рельефной скульптурой или орнаментом, например щитами.

Монолитные колонны, Коринф

Марк Картрайт (Авторское право)

Колонна монолитная — колонна, вырезанная из цельного куска камня.

Храм Бааха, Баальбек

Ежи Стшелецкий (CC BY-SA)

Octastyle Tem ple — с восемью колоннами на каждом фасаде, e.г .: храм Вакха в Баальбеке.

Opisthodomos — Маленькая комната в задней части храма, обычно используемая как сокровищница.

Театр Пародой, Эпидавр

Марк Картрайт (Авторское право)

Parodoi — большие арочные ворота по обе стороны скены, через которые публика входила в театр.

Занес, Олимпия

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Пьедестал — блок, на котором стоит колонна или статуя, состоящая из цоколя, тора, дадо и фасции.

Фронтон, Пантеон

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Фронтон — треугольное пространство над антаблементом с коротких сторон храма. Часто богато украшен круглой скульптурой.

Парфенон, восточный фасад

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Peripteral Temple — когда все четыре внешние стороны имеют колонны.

Перистиль

от Sailko (CC BY-SA)

Перистиль — ряды колонн, окружающие храм или двор.

Пилястровые колонны

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Пилястра — орнаментальная колонна, рельефно вырезанная на поверхности стены.

Портик, Пантеон

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Портик — место для прогулок, обычно с колоннами, например: перед храмом.

Pronaos

Бенутцер: Роналду (общественное достояние)

Пронаос — пространство между внешними колоннами и входом в целлу в храме.

Реконструкция Афинских Пропилей

Иммануила Гиала (общественное достояние)

Propylon — монументальные ворота в религиозное святилище или определенное пространство. Часто включает несколько отдельных входов (пропилеи).

Сокровищница Афин, Дельфы

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Простиль — храм с колоннами только на переднем фасаде.

Sima в форме льва

от Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Sima — желоб, в который собиралась дождевая вода с крыши храма, часто с регулярными декоративными водостоками.

Одеон Герода Аттика, Афины

Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Skēnē — фон на сцене театра, более поздние образцы были монументальными по дизайну.

Храм Посейдона, Сунион, Греция

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Stereobate — поверхность, на которой стоит стилобат.

Стоа — длинное и узкое здание с колоннами, часто используемое для ограждения определенного пространства в религиозных и общественных местах, таких как рынки и спортзал.Используется как место встреч и укрытие от непогоды.

Стилобат — фундамент, на котором стоит ряд колонн. Часто слегка изогнуты для облегчения дренажа.

Тетрастильный храм — с четырьмя колоннами на каждом фасаде.

Толос из Delphi

Куфолето (CC BY-SA)

Толос — Храм круглой формы, самый известный пример находится в Дельфах.

Антаблемент с метопой и триглифами

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Триглиф — декоративный элемент фриза с двумя вертикальными бороздками.Часто используется вместе с метопами.

Арка Константина I

от Марка Картрайта (CC BY-NC-SA)

Триумфальная арка — монументальная арка в память о военных победах римлян и других значимых событиях.

Ionic Capital

Марк Картрайт (CC BY-NC-SA)

Volutes — свитки ионической столицы.

Перед публикацией эта статья была проверена на предмет точности, надежности и соответствия академическим стандартам.

План Трампа снова сделать архитектуру классической

«Традиции» — сторонники традиционных форм — утверждают, что современная архитектура навязывается публике своенравным авангардом. Тем не менее, Эмпайр-стейт-билдинг в стиле ар-деко и необработанный мемориал ветеранов Вьетнама Майи Лин стали двумя из самых любимых проектов страны. Фактически, война стилей, которую ведут правые, коренится в заблуждении. Большинство американских архитекторов сегодня работают в стиле, который можно условно назвать модернистом, но не в идеологии.Это просто эффективный подход к созданию таких зданий, как высотные здания и больницы, с учетом современных требований с использованием современных материалов и технологий. Белый дом в неоклассическом стиле был построен из песчаника, материала, который можно было получить в Вирджинии, и опытные каменщики знали, как строить; Сегодня конструкционная сталь и стекло для навесных стен доступны повсюду, они знакомы проектировщикам и строителям и обеспечивают гибкость при разумной цене.

Современной архитектуре, которая воплощает идею «форма следует за функцией» и включает в себя такие движения, как брутализм и деконструктивизм, уже исполнилось столетие.И что очень важно, классицизм и модернизм не противоположны; они существуют в континууме, и выбирать между ними нет необходимости.

Великий архитектор-модернист Луи Кан черпал вдохновение из классического прошлого, элементы которого снова и снова появляются в его зданиях. Совсем недавно британский ганский архитектор Дэвид Аджайе спроектировал небоскреб в Нью-Йорке с рядами арочных окон с бронзовыми вставками — дань архитектурному орнаменту более ранней эпохи. Даже заклятый враг Шубова, Фрэнк Гери, чей музей Гуггенхайма в Бильбао в Испании и концертный зал Уолта Диснея в Лос-Анджелесе характеризуются широкими металлическими формами, в своих работах неоднократно обращался к Древней Греции и Риму.

Что вызывает вопрос: как правительство определит классический и традиционный , и как оно определит, какие здания соответствуют этим субъективным стандартам? Попытка решить, будет ли дизайн «ценить красоту» и «вызывать восхищение публики», как предполагается в проекте документа, была бы фарсом.

Более важный вопрос заключается в том, почему эрзац-Парфенон следует рассматривать как более американский, чем церковь готического возрождения, или юго-западный пуэбло, или улицу с домами из дробовика на побережье Мексиканского залива.Эта директива сведет на нет и исказит богатое архитектурное наследие нашей страны. Это также предполагает, что самое ценное в нашей искусственной среде — это то, что было кодифицировано белой мужской элитой до того, как женщины смогли голосовать, а чернокожие американцы имели полные законные права.

Уже сейчас эта попытка свела архитектуру к глупой семиотической игре. Но хорошая архитектура важна, потому что она может поднять нам настроение, вдохновить на творчество или духовные размышления и облегчить наши беспокойства. (Эти эффекты подтверждаются растущим объемом исследований.Стиль почти не имеет ничего общего с теми качествами архитектуры, которые действительно имеют значение: масштаб, пропорции, свет, текстура, поток пространства и экологическая устойчивость.

Свежие записи

Быстрая модернизация, очевидная в мире, в котором мы живем сегодня, заставила многих людей упускать из виду актуальность классической традиции. Одна из часто совершаемых ошибок — это признание классической архитектуры устаревшей. Однако по прошествии тысяч лет классический стиль остается очень заметным в наших современных обществах и совсем не устарел.Поскольку люди часто поглощены настоящим моментом и склонны сосредотачиваться только на последних инновациях и новейших достижениях, прошлое легко упускается из виду. По этой причине я хотел бы утверждать, что, хотя большинство современных архитектурных школ основаны на философии модернизма и сосредоточены только на самых футуристических дизайнерских идеях, лучший способ обучать начинающих архитекторов — использовать более традиционный подход изучения классической архитектуры. . Изучение классических традиций — лучший способ подготовить начинающих архитекторов к их будущей карьере, потому что твердое понимание классических условностей может применяться ко всем стилям дизайна и дает студентам лучшее общее понимание архитектурного языка.

При проведении различия между классической и модернистской философиями необходимо дать определение терминам «классический» и «современный», поскольку они относятся к архитектуре. В The Elements of Classical Architecture Georges Gromort предисловие, написанное Стивеном В. Семесом, предлагает определение классической архитектуры, в котором он заявляет, что «классический дизайн возникает из понимания композиции, основанной на иерархической формальной системе, регулирующей взаимоотношения частей и частей. целое: каждая часть также является целым, и каждое целое также является частью »(16).Он прямо заявляет, что «здание не является классическим просто потому, что к нему прикреплены колонны и карнизы определенного порядка» (16). Однако классические порядки имеют неоспоримое значение в классической архитектуре, потому что они служат основополагающими компонентами классического языка. Как определено в «Идентификации и глоссарии терминов» The Classicist.org, пять порядков являются «основой архитектурного дизайна в классической традиции, дающей уроки пропорций, масштаба и использования орнамента» (187). Также в The Elements of Classical Architecture , в другом предисловии, Ричард Франклин Сэммонс утверждает, что «заказы были настолько тесно связаны с войной и деревом теории и практики, что даже архитекторы девятнадцатого века готического возрождения или идиоматические архитекторы в начале двадцатого века никогда не ставили под сомнение актуальность своего исследования »(14). В конечном счете, классическая архитектура, возникшая у древних греков и римлян, легла в основу архитектуры, которую мы знаем сегодня.Поскольку люди не могут вспомнить то влияние, которое он оказал на архитектуру во всем мире на протяжении всей истории, его неправильно игнорируют, а его актуальность недооценивается.

В отличие от строго пропорционального, симметричного и сбалансированного характера классической архитектуры, большинство современных архитектурных тенденций характеризуются абстрактными формами, футуристическими материалами, минимальным орнаментом и общим пренебрежением отношениями между «частью» и «целым». упомянутый выше Стивен В.Сем. В своем предисловии Семес упоминает, что Громорт, автор книги «Элементы классической архитектуры », «хорошо осознавал, что растущая волна абстракции, даже в 1920 году, продолжала убирать орнамент и декоративное искусство со зданий, сокращая их «Классицизм» в самом строгом применении тосканского и дорического ордеров »(16). Делая это заявление, Семес обращает внимание на резкие различия между зданиями, которые мы классифицируем как классические или традиционные, и зданиями, которые мы классифицируем как современные.Рабочее определение современной архитектуры, которое будет применяться в этой статье, — это стиль, характеризующийся акцентом на футуристический внешний вид и отходом от классических идеалов баланса, пропорций, симметрии и внимания к порядку.

Многие люди считают модернистскую философию оптимальным методом обучения молодых архитекторов из-за высокотехнологичной и все более современной природы современного мира. Поскольку мы уделяем большое внимание новаторскому характеру нашей культуры и общества, легко понять, почему естественной реакцией является модернизация всех аспектов нашей жизни из-за страха остаться позади. На первый взгляд это может привести людей к мысли, что изучение современной архитектуры и сосредоточение внимания только на новейших тенденциях и технологиях было бы наиболее выгодным подходом к обучению. Однако, в то время как могут быть краткосрочные преимущества в стойко преследует современную, модную идею, истинные преимущества заключаются в постоянстве и безвременье классической архитектуры.

Помимо сосредоточения внимания на классических и современных зданиях, еще одно главное различие между классическим и модернистским подходами к обучению заключается в различиях во мнениях относительно методов обучения.Большинство школ с модернистской философией практически сразу же погружают учеников в «студию» и дизайн-проекты. Для студентов-архитекторов студия — это интенсивный дизайнерский класс, в котором профессора ставят студентов на место профессионалов, предлагают строительную программу и поручают студентам спроектировать здание, отвечающее заданным требованиям. В более традиционных учебных программах, таких как учебная программа в Школе архитектуры Университета Нотр-Дам, занятия в дизайн-студии не вводятся до второго или третьего года обучения, потому что первоначальный акцент делается на изучении основ рисования и построении сильного набора навыков. базовые навыки.Поскольку традиционные учебные программы делают больший упор на развитие навыков, прежде чем сразу переходить к архитектурной практике, традиционные учебные планы в конечном итоге помогают студентам построить более прочный фундамент и лучше понять основные архитектурные принципы. В этом смысле большинство модернистских школ упускают из виду огромную важность развития навыков рисования и визуализации. Это делает выпускников менее подготовленными к работе, чем выпускники, прошедшие обучение по более традиционной учебной программе.

Знание классических условностей важно для всех начинающих архитекторов, потому что правильность традиционной архитектуры измеряется в соответствии с принципами симметрии, пропорции, баланса и соответствия пяти порядкам.Самая старая опубликованная книга по архитектуре, которая до сих пор сохранилась, — это De Architectura , написанная Витрувием, человеком римского Возрождения. В Джефферсон и Монтичелло: биография строителя автор Джек Маклафлин объясняет, что в De Architectura Витрувий официально излагает законы архитектуры, которые применялись на протяжении всей истории (53). Маклафлин также приписывает Витрувию укрепление классических орденов, и он утверждает, что «повторное открытие работ Витрувия гуманистами эпохи Возрождения привело к канонизации орденов в архитектурный закон, как если бы мраморные колонны были перенесены с горы.Синай Моисеем »(53). Поскольку знание пяти классических порядков указывает непосредственно на понимание общих принципов, таких как симметрия, пропорции и баланс, которые необходимы для проектирования в любом архитектурном стиле, твердое понимание классических основ может быть применено ко всем архитектурным стилям и, следовательно, более широко применимо, чем строго современная образовательная основа. В конечном счете, твердое понимание классической архитектуры может привести к более широкому спектру архитектурных способностей для начинающих архитекторов, чем может предложить только изучение современной архитектуры.

Хотя очень немногие школы в Соединенных Штатах приняли традиционную учебную программу и методологию, изучение классической архитектуры — лучший способ подготовить начинающих архитекторов к их будущей карьере, поскольку знание классических условностей формирует прочную всеобъемлющую основу, с которой модернистские подходы не могут конкурировать с. Хотя некоторые могут утверждать, что изучение классической архитектуры и порядков носит ограничительный характер, в действительности классический стиль — единственный стиль с принципами, которые выдержали испытание временем и применимы почти ко всем другим архитектурным стилям.В предисловии к The Elements of Classical Architecture by Georges Gromort, Ричард Франклин Саммонс говорит, что «даже сегодня, после почти столетия пренебрежения, остается бесспорным, что значительный процент знаний об архитектуре содержится в этих, казалось бы, простых форм — настолько, что любого архитектора, не изучившего их внимательно, нельзя считать образованным »(14). Он также добавляет, что «тщательное изучение заказов по-прежнему является наиболее плодотворным образовательным мероприятием для любого бывшего архитектора, строителя или дизайнера» (14).Хотя модернистские практики применимы к «здесь» и «сейчас», они быстро выйдут из моды. Напротив, классические условности применялись и могут применяться практически к каждому архитектурному стилю на протяжении всей истории. Таким образом, традиционное образование позволяет архитекторам проектировать в более широком разнообразии стилей.

Например, классические порядки и классические принципы симметрии и пропорции все еще применяются почти в каждом здании, построенном сегодня. Когда изучением классической архитектуры пренебрегают, архитекторы менее знакомы с условностями каждого ордера, и, когда это так, возникают ошибки в пропорциях, масштабе и орнаменте, которых можно избежать.На веб-сайте Школы архитектуры Нотр-Дам бывший председатель Кэрролл Уильям Вестфол утверждает, что «отказ от традиции или начало радикальной трансформации за ее счет, как это происходит в большинстве других архитектурных школ, плохо вооружают человека, чтобы использовать его или ее данные Богом дары для создания построенный мир стал лучшим местом для всех »(Westfall). По этой причине в архитектурных школах следует отдавать предпочтение классической традиционалистской философии обучения, а не модернистским философиям, которые в настоящее время более популярны.

Подобно тому, как изучение классической архитектуры учит студентов основным принципам проектирования, таким как симметрия, пропорции и баланс, оно также открывает нам глаза на историю и функции определенного города или региона. Из-за быстрой модернизации, которую мы переживаем в последние десятилетия, здания с аналогичным абстрактным внешним видом начинают появляться по всей стране и во всем мире. Хотя эти конструкции визуально стимулируют и в умеренных количествах полезны, мы как глобальное сообщество быстро приближаемся к максимальной вместимости таких зданий.Как сказал архитектор Джордж Сумарез-Смит в своей лекции на TEDxTalk, «сейчас мода на здания из стекла смешной формы». Он продолжает добавлять, что «они строятся в городах по всему миру, в результате чего многие города теперь начинают выглядеть одинаково» и что «люди обеспокоены тем, что города начинают терять свою индивидуальную идентичность». (Саумарес-Смит). Затем он подчеркивает, что классическая архитектура очень актуальна, и спрос на классические здания сейчас растет. Он говорит, что это правда, потому что люди начинают оглядываться на местные архитектурные традиции в поисках вдохновения для дизайна, чтобы не умалить самобытность своего города или региона (Саумарес-Смит). В целом архитектурная история западного мира родилась из классических традиций Греции и Рима. По этой причине и поскольку история является важным компонентом каждой культуры, важно, чтобы будущие архитекторы получали образование в классических традициях, чтобы они обладали соответствующими навыками и знаниями, необходимыми для удовлетворения требований общества и дизайна таким образом, чтобы поддерживать достоинство и самобытность разных мест.

Хотя многие сторонники современного подхода к обучению утверждают, что классическая архитектура и изучение классической архитектуры больше не актуальны, риторика, которую мы связываем со многими классическими зданиями, может привести нас к выводу, что это утверждение неверно. Например, Вашингтон, как столица нашей страны, является одним из самых известных городов США. Он также признан местом высокой концентрации классической архитектуры по сравнению со многими другими городами.Многие из зданий в классическом стиле в Вашингтоне, округ Колумбия, используются уважаемыми учреждениями, такими как правительство, университеты или музеи. На протяжении всей истории здания в классическом стиле всегда казались подходящими для таких учреждений из-за ассоциаций, которые мы формируем. Многие принципы классической архитектуры приобрели риторический смысл в нашем обществе, и как сообщество мы обычно ассоциируем классическую архитектуру с академическими кругами и другими вопросами, имеющими культурное значение.В своей книге «Влияние классики на общественную архитектуру Вашингтона и Парижа: сравнение двух столиц » Джон Э. Зиоловски называет Вашингтон, округ Колумбия, «новой столицей молодой республики, которая представляет собой новое рождение свободы и демократии». Циолковский заявляет, что в Вашингтоне классическая архитектура «символизировала сходство между Америкой и [ее] вызывающими восхищение предшественниками, а первые здания — по сути, сам план города — были призваны отражать идеалы свободы, простоты и величия, происходящие оттуда. от них »(3).Таким образом, риторика классической архитектуры невероятно мощна, поскольку говорит не только о назначении конкретного здания, но также о предназначении города и о предназначении всей страны. Томас Джефферсон, вернувшись в Вирджинию из Парижа, даже провел время, читая лекцию о риторической «роли общественной архитектуры в новой стране» (McLaughlin 286). В целом, риторика классической архитектуры ценится выше, чем риторика любого другого стиля, и тот факт, что культуры продолжают создавать ассоциации, которые они делают с классической архитектурой, указывает на ее неизменную актуальность и важность ее изучения.

Еще один важный, но часто упускаемый из виду аспект дизайна, который подчеркивается в классическом обучении, — это экологичность. При проектировании многие архитекторы сегодня ориентируются в основном на эстетику здания и стоимость строительства. К сожалению, сегодня многие архитекторы уделяют меньше внимания финансовым и экологическим затратам на содержание здания после его завершения. Это проблема устойчивости. Саумарес-Смит подчеркивает, что большинство современных зданий не являются экологически устойчивыми.Он внешне заявляет, что «стеклянные здания не очень устойчивы. Они требуют больших затрат энергии и затрат на их строительство, обслуживание и использование, и они не служат очень долго »(Саумарез-Смит). В архитектурных школах, которые приняли классический подход, таких как Архитектурная школа Университета Нотр-Дам, вопросы устойчивого развития полностью включены в учебную программу каждого года. На веб-странице Школы архитектуры Нотр-Дам написано заявление о том, что принципы классической архитектуры «устанавливают гражданскую идентичность и способствуют долгосрочной устойчивости в человеческом масштабе».Великолепная архитектура отвечает нынешним потребностям без ущерба для использования будущими поколениями »(Westfall). Имея это в виду, становится ясно, что такие школы, как Нотр-Дам, которые приняли традиционный подход, придают большое значение привитию своим ученикам важности устойчивости в современных зданиях, потому что это способствует постоянству и вневременности зданий. Чтобы добиться успеха в проектировании вневременных и старинных зданий, важно, чтобы начинающие архитекторы обладали знаниями, необходимыми для того, чтобы вдохновляться высшими примерами устойчивости, характерными для классических традиций.

Тысячи лет назад истоки классической архитектуры зародились в Древней Греции и Риме с известными зданиями, такими как Парфенон в Аттике. С тех пор история наблюдала за приходом и уходом многих архитектурных стилей и тенденций, но единственный стиль, который продолжал процветать во времени, — это классическая архитектура. В современном мире среди ученых-архитекторов ведутся большие споры о правильном подходе к обучению начинающих архитекторов. Я в конечном итоге считаю, что традиционный подход — лучший подход, потому что знание классической архитектуры гораздо шире, чем одна только современная архитектура, потому что она позволяет архитекторам проектировать в любом стиле, если у них есть твердое понимание классических принципов, которые существовали на протяжении всей истории. .

Семь заблуждений о классической архитектуре

Сегодня я стараюсь заниматься классической архитектурой, и мне это нравится.

Я пришел к этой позиции не слушая лекции или интеллектуальные аргументы (потому что это в первую очередь не академический предмет), а работая в течение одиннадцати лет бок о бок с великим архитектором Раймондом Эритом Р.А., который умер в 1973 году.

В прошлом студенты-архитекторы начинали в качестве учеников, работая в офисах и собирались по вечерам, чтобы обсудить свои идеи — идеи, которые они переняли у своих учителей и практического мира вокруг них.Сегодня современная система архитектурного образования требует, чтобы студенты в течение пяти лет занимались академической теорией, прежде чем им будет разрешено начать формирование теории на основе практического опыта. Возможно, именно из-за этого процесса внушения ученики часто задают вопросы теоретического характера, которые не имеют отношения к практическому миру и искусству строительства. Именно эта взаимосвязь между теорией и практикой вызывает частые недопонимания относительно актуальности классической архитектуры сегодня.

Существует много способов неправильного понимания классической архитектуры, и тема этой статьи основана на семи наиболее частых недоразумениях. Это касается следующих тем:

  1. Стик
  2. Функционализм
  3. Типы новостроек
  4. Материалы
  5. Стоимость
  6. Торговцы
  7. Политика

Давайте начнем с недоразумения 1. Распространенное заблуждение состоит в том, что классическая архитектура — это стилизация; часто говорят, что это простой вопрос, взятый из сборника выкроек.Я замечаю, что многие искусствоведы полны этого и, как все люди, защищенные от реальности, никогда не научатся, пока не начнут практиковать. Я верю, что в Евангелиях есть что-то: «Если вы знаете это, то счастливы вы, если делаете это». Мы учимся только в действии.

(1)

Скажем, например, вас просят спроектировать дверь в палладианской манере. Вы обращаетесь к Quattro Libri Палладио и обнаруживаете, что вам дан только профиль лепного украшения (1).Нет никаких указаний по размеру, масштабу, материалам или конструкции. Даже если вы можете выбрать дверь шириной 3 фута 6 дюймов и высотой 7 футов с наличниками, составляющими одну шестую от проема, и антаблементом наверху (2-3), как вы соотнесете ее со стеной? Как превратить эти линии гравюры в строительные материалы?

(2) (3)

Теперь вам нужно принять решение об облицовке, раме, двери и ее обшивке, не говоря уже об обработке окружения по другую сторону стены.Для этого вы должны опираться на свои знания и опыт, а результат будет отражать ряд архитектурных тонкостей. Если вы не будете осторожны, вы также можете заявить о собственных недостатках и недостатках навыков! Если вы чувствуете, что такая дверь недостаточно важна для своего положения, вы можете добавить орден с обеих сторон и даже фронтон (4).

(4)

Это приводит к недоразумению 2, касающемуся функционализма. Говорят, что в демократическую эпоху большее или меньшее значение такой простой вещи, как дверь, больше не актуально.Помимо вопроса о демократии, каждое крупное муниципальное здание должно обслуживать разные группы людей, и будет полезно, если главный общественный вход будет легко отличить от входа для персонала офиса или двери в мусоропровод. Даже в гостиной небольшого дома дверь в прихожую или кухню должна быть важнее, чем дверь в шкаф. Старые правила, касающиеся относительной важности (иерархии) дверей и их наличников, по-прежнему применяются и выполняют важную функцию.Если они хорошо поняты, они помогают клиенту использовать здание, а если они игнорируются, как в большинстве современных зданий, вы должны прибегать к знакам и символам, чтобы направить публику в правильном направлении.

Таким образом, мы видим лишь одну из функций молдингов в том, чтобы подчеркнуть относительную важность различных дверей. Меня поражает, что такие простые молдинги могут приводить к бесконечным вариациям. В конце концов, на самом деле есть только одна кривая и одна прямая. Каветто — это вогнутая кривая, а оволо — наоборот.Cyma recta — это каветто, за которым следует оволо, тогда как cyma reversa — наоборот (5). Филе просто между ними. Если сложить их вместе, они что-то скажут — может быть, карниз Ionic modillion (6).

(5) (6)

Вы можете спросить: «В чем причина последовательности этих форм?» Ответ заключается в том, что они возникли в результате многих причин, таких как выветривание, строительство зданий за тысячи лет, исторический прецедент и другие факторы.Но, вероятно, наиболее важным является рентгенография, или наука о отбрасывании теней.

(7)

Если мы нарисуем линии перспективы, то увидим, как профиль лепнины выделяется тенями (7). Передняя часть короны и модиллионов находится под прямыми солнечными лучами, в то время как изгибы cymas и ovolos мягко входят и выходят из тени. Вы можете подумать, что софит и сундуки потеряны, потому что находятся в полной тени. Но, как ни странно, счеты на крышке столицы действуют как отражатель и через отражение посылают мягкий свет в сундуки.Точно так же квадратные счеты в тосканской столице отбрасывают тень на круглую шахту внизу. Это также вызывает вспышку света на верхушке эхинуса и выражает форму. Комбинация мягких и жестких теней достигается за счет простых геометрических фигур квадратных абаков, поддерживаемых круглым эхинусом (8).

(8)

Мы думали об игре света, света солнца, на простейших геометрических телах. Он доставляет удовольствие глазам и заставляет нас чувствовать себя хорошо — простые удовольствия, вызываемые естественными вещами и никоим образом не зависящие от искусственного света, потребления энергии или ресурсов мира.Классическая архитектура пришла из мира природы, который ценил свет и воздух более высоко, чем мы сегодня, потому что тогда не было искусственного освещения или вентиляции, которые помогли бы выйти из трудностей.

Итак, при планировке небольшого дома разумно поставить входную дверь посередине, а за ней холл и лестницу. Таким образом, с одной стороны будет гостиная, а с другой — кухня. Окна выходили бы посередине комнат, площадь остекления составляла чуть более одной десятой площади этажа, что делало бы здание не слишком холодным зимой и не слишком жарким летом.Можно также расширить открывающиеся окна, чтобы смягчить свет, проникающий в комнату. Дымоходы могут быть на концах, под фронтоном; и крыша, конечно, будет скатной. Второй этаж будет примерно таким же, с двумя спальнями и шкафом на лестничной площадке. Фасад будет функциональным и естественным отражением плана (9).

(9)

Это простой пример хорошо зарекомендовавшего себя плана, который использовался веками и который до сих пор трудно превзойти только по функциональным причинам. Он способен к бесконечным изменениям и дополнениям, так что в наше время он может легко разместить ванную комнату на первом этаже, которая будет расширена для размещения дополнительных комнат на первом этаже.Таким образом, это метод строительства, который может адаптироваться к изменениям, не жертвуя своим принципом.

Это приводит нас к недоразумению 3, которое касается новых типов построек. Некоторые спрашивают, как можно ожидать, что аэропорты, многоэтажные автостоянки, фабрики и офисные здания станут частью классической традиции?

Допускаю, что у архитектора нет готового ответа и придется много думать. Но если бы Браманте не задумывался о сопоставлении круглого языческого храма с раннехристианской базиликой, мы, возможно, не знали бы церковь эпохи Возрождения, олицетворяющую собор Святого Петра.Браманте подошел к новой проблеме на основе хорошо изученных классических принципов и создал совершенно новый и очень успешный тип здания. Разве сегодня нет возможности и вызова подходить к каждой новой проблеме, исходя из старых принципов, а не из детского желания произвести возвышение, доселе неизвестное?

Фактически, каждая проблема — даже зимний сад рядом с домом — это новая проблема. Архитектурный результат полностью зависит от того, что задумал дизайнер.О том, что думает дизайнер, я расскажу позже.

Недоразумение 4 касается материалов. Меня часто спрашивают, почему я не использую современные материалы. Чтобы ответить на этот вопрос, давайте сначала составим краткий список старых и новых строительных материалов:

  • Известняк
  • Мрамор
  • Бетон извести
  • Кирпич и плитка глиняная
  • Сланец
  • Песчаник
  • Портландцементный бетон
  • Сталь
  • Железобетон
  • Камень реконструированный
  • Сборный бетон
  • Кирпич песчаный
  • Нержавеющая сталь
  • Алюминий
  • Ламинированный пластик

Я не мракобес и признаю, что в разное время указывал все материалы в нижнем списке, но почти всегда делал это, потому что в краткосрочной перспективе они дешевле.Нет никаких сомнений в том, что, помимо своего внешнего вида и дешевизны, материалы в нижней части списка имеют более короткий срок службы, чем материалы в верхней части.

Это означает, что при их использовании затраты на обслуживание будут выше, чем при использовании традиционных материалов. Есть такие печально известные примеры, как рубероид, гарантия на который теперь короче, чем у большинства холодильников, но, оставив это в стороне, стоит отметить, что Хоуп Багенал, много лет возглавлявшая Строительную исследовательскую станцию, указала, что лучшие строительные материалы — это практически инертны, тогда как большим недостатком всех современных материалов является их высокий коэффициент расширения, как показано на диаграмме (10).

(10)

Это означает, что их сезонное и суточное расширение и сжатие таково, что компенсаторы необходимы. Даже в современной кирпичной стене через каждые 30 футов должны быть компенсационные швы. Это, в свою очередь, разбивает монолитность любой конструкции на маленькие изолированные блоки с компенсаторами. Выветривание и истирание этих швов — очевидная долговременная слабость, в то время как традиционная конструкция не имеет этих проблем, потому что матрица — это известь, а не цемент.Подумайте о Пантеоне в Риме, построенном из кирпича и известняка. Он имеет диаметр 142 фута и простоял почти две тысячи лет. Никакая железобетонная конструкция не может прослужить так долго, потому что, как только воздух и влага проникнут в арматуру, нет ничего, что могло бы навсегда предотвратить ее разрушение. Это даже не хорошие развалины!

Конечно, современные материалы (материалы с высоким коэффициентом расширения) находят применение для временных построек, таких как выставочные залы и фабрики, но слишком часто их дешевизна была их главной привлекательностью.

Это действительно проблема неправильного понимания 5, которое касается стоимости, поскольку любое уравнение, которое включает стоимость, также должно быть связано с обслуживанием и постоянством. Если дешевизна соотносится со сроком службы здания, клиент обычно предпочитает постоянное решение. Караван может быть дешевле, чем хорошо построенный дом, но через двадцать лет (когда будет выплачена ипотека) дом станет в цене, в то время как караван имеет только слом. Именно эта форма краткосрочной экономики слишком часто принималась в качестве аргумента против более традиционных решений.

Мы построили большое офисное здание в Лондоне из традиционных материалов и конструкций. Он должен был быть традиционным по соображениям сохранения, и клиент был готов заплатить за него больше, но на самом деле он стоил немного меньше за квадратный фут, чем аналогичные офисные здания в то время. Кроме того, поскольку в нем было пропорция окна до стены в грузинском стиле, он не требовал кондиционирования воздуха, что значительно снизило эксплуатационные расходы.

Современный клиент нуждается не только в глубоком кармане и короткой памяти, но и в чрезмерном запасе горючего топлива для надлежащего обслуживания здания.В прошлом ресурсы земли были скудными, и в зданиях отражалось чувство умеренности, которого совершенно не хватает застекленным фасадам, с которыми мы так знакомы сегодня. Реальный вопрос заключается в том, стоит ли созданная статья своих денег.

Соотношение цена / качество — это приводит нас к недоразумению 6, которое касается торговцев. Люди спрашивают: «Как в наши дни вы можете найти мужчин для выполнения вашей работы?» как будто мужчины больше не могут или не хотят производить квалифицированную работу.Истина в том, что всякий раз, когда есть хорошая работа, есть люди, которые ее делают. У нас никогда не было проблем с получением первоклассных столярных изделий; мы подготавливаем детали в полном размере и указываем качество, и при условии, что надежный строитель выполняет работу, обычно не требуется дополнительных объяснений. То же самое и со штукатурами, каменщиками, слесарями, каменщиками и даже резчиками по дереву и медниками. Как правило, я считаю, что чем сложнее детали, тем более охотно торговцы берутся за работу.

Я думаю, что рабочего человека неправильно понимают все, в том числе и он сам. В конце концов, нет принципиальной разницы между мастером, архитектором и его работодателями. Все они люди, созданные по образу Бога с потребностями и стремлениями. Но я заметил, что все мы гораздо менее алчны, когда работаем над любимой работой; в конце дня мы можем пойти домой, подумать об этом и вернуться на следующий день, чтобы продолжить работу. Я слышал это от стольких торговцев, что это должно быть правдой; это скука повторяющейся работы, работы, которая ничего от вас не требует, и приводит к пустоте ума.Пустой ум — опасная вещь, потому что вскоре он наполняется массой других мыслей, которые не может контролировать ни один промышленный эксперт; и это подводит меня к последнему недоразумению.

Недоразумение 7 связано с политическими последствиями. Часто говорят, что в классическом стиле есть политический подтекст. Поскольку Муссолини использовал его в одной форме, это выражение фашизма; или потому, что он был принят в Москве на время после революции, это выражение социализма.Правда в том, что он выражает общество, которое его использует, точно так же, как лицо мужчины или женщины выражает то, что у них на сердце, но это не означает, что оно принимает чью-то сторону. Исторически это было выражением таких разнообразных политических и религиозных систем, как республиканский и имперский Рим, капиталистический Медичи во Флоренции, коррумпированные папы Борджиа, барочный спиритизм Микеланджело, протестантская Реформация в Палладианской Англии, Контрреформация в рококо. Бавария и Испания, богобоязненная простота нонконформистов в Англии и Америке и властное самомнение викторианцев.

Следующая запись

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *