Архитектурный стиль — LiveJournal

September 29th, 2018, 04:21 pm

archistorik

Заглавная статья журнала

Тысячелетие Русской архитектуры
Журнал «Архитектурный стиль» является своего рода уникальной страницей в ЖЖ,
потому что в нем на первом месте стоит АРХИТЕКТУРА.
Не дворцы и не кремли, не усадьбы и не церкви — а именно архитектура.
Архитектура зданий и дворцов, архитектура усадеб и церквей, архитектура деревянных домов и каменных крепостей.
В журнале рассматриваются все исторические периоды и стили  Русской Архитектуры, в том числе:
— Древнерусская архитектура X — XVII веков
— Архитектура Российской империи XVIII — XIX века и до 1917 года
— Советская архитектура с 1917 и до 1940 года.
И структура Журнала составлена так, что в системе меток:
— вначале расположены исторические метки основных периодов Истории Русской Архитектуры (с 1 по 9),

— а затем идут географические метки с названием областей, городов и населенных пунктов.
Заглавная статья коротко знакомит читателей с тысячелетним развитием Русской архитектуры.

( Read more…Collapse )

September 30th, 2022, 06:33 pm

galik_123

В Музее Льва Толстого перед реставрацией

Усадьба Л.Н. Толстого в Хамовниках 26 сентября закрылась на реставрацию до 2025 года. Это будет вторая реставрация усадьбы уже в этом веке — первая была в 2001-2002 годах. Фундамент дома будет укреплён, грунтовые воды отведены, по всей усадьбе будет меняться электропроводка, в самом доме будет устанавливаться приточно-вытяжная вентиляция. Работы затронут все исторические здания и строения. В саду тоже намечены большие работы — уход за деревьями, укрепление дорожек, дренаж и внесение новой почвы.

( …Collapse )

September 29th, 2022, 12:59 pm

chilyaeva

Грот в Кусково

( чудо чудное, диво дивноеCollapse )

September 27th, 2022, 11:00 am

vladimirdar

Надкладезная часовня — Троице-Сергиева лавра

Всего 5 фото. Надкладезная часовня. Троице-Сергиева лавра. Фото кликабельно

К числу самых красивых часовен России, несомненно, относится Надкладезная часовня, располагающаяся в духовном центре русского православия — Троице-Сергиевой лавре.

Построенная в конце XVII века рядом с Успенским собором, эта часовня контрастирует и, одновременно, дополняет аскетичную архитектуру этого храма. За триста с лишним лет своего существования эта уникальная часовня почти не перестраивалась — хотя и не раз перекрашивалась.

Когда смотришь на это Изящество и Красоту в душе непроизвольно возникает тихая радость и умиротворение. Вот истинно так!

( Read more…Collapse )

© Vladimir d’Ar, 2022

September 25th, 2022, 01:17 pm

galik_123

Новости архитектуры и реставрации. Обзор интересных публикаций

Исторический центр Иванова. Фото: Яков Филимонов
Иваново: как «русский Манчестер» побывал полигоном экспериментальной архитектуры
Об эпохе расцвета, когда ремесленно-кустарный городок Иваново-Вознесенск превратился в текстильную столицу империи, напоминает множество памятников промышленной архитектуры

( Read more. ..Collapse )

September 24th, 2022, 09:57 am

moscow_i_ya

Середниково. По усадьбе.

У меня сложные отношения с Середниково. Была там дважды (раз, два) и оба раза, восхищаясь совершенством усадьбы, уезжала в смутном неудовлетворении, так и не посмотрев усадебный дом изнутри. Поэтому узнав, что в Середниково состоится фестиваль возрождаемых усадеб России, решила, что вот он — тот самый шанс.
На этот раз Середниково было благосклонным: в усадебный дом я наконец попала, и он понравился. Правда подробности, увы, изгладились из памяти, так что смотрите просто красивые моменты  красивой усадебной жизни, а также я скажу пару слов про Круглый стол, который посетила в рамках фестиваля.

( Read more…Collapse )

September 23rd, 2022, 02:23 pm

chilyaeva

История одного ракурса

( Мирожский монастырь из-под арки Покровских воротCollapse )

September 21st, 2022, 02:17 pm

mycruises

Санкт-Петербург.

Дом Ю. Б. Бака

September 20th, 2022, 10:19 am

galik_123

Деревянный дом на Тимирязевской улице

Этот деревянный домик солидного возраста находится на Тимирязевской улице,53. Дому почти 150 лет, но выглядит он довольно бодро. Фасад дома сохранился полностью, кроме балконов есть внутренний дворик и палисадник. Проект этого дома был разработан английскими архитекторами, и здание должно было напоминать викторианские постройки в стиле неоготики с высокими крышами и ажурными элементами декора.

( Далее…Collapse )

September 18th, 2022, 03:09 pm

galik_123

Новости архитектуры и реставрации. Обзор интересных публикаций

Обновленный книжный магазин в доме Зингера в Петербурге откроют в ноябре
Дом Зингера построили в самом начале ХХ века.

До революции помещения занимало представительство американской компании Zinger и мелкие арендаторы. В советское время в здании располагались издательства, редакции газет и журналов, комитет цензуры, а также магазин «Дом книги».
( Read more…Collapse )

September 17th, 2022, 09:00 am

vladimirdar

Троице-Сергиева лавра

Троице-Сергиева лавра. Сергиев посад. Панорамный вид с обзорной площадки на Блинной горе. Картинка кликабельна

Троице-Сергиева лавра (в церковной литературе обычно Свято-Троицкая Сергиева лавра) — крупнейший мужской монастырь Русской православной церкви с многовековой историей. Расположен в центре города Сергиева Посада Московской области, на реке Кончуре. Датой основания Свято-Троицкой пустыни принято считать поселение преподобного Сергия Радонежского на холме Маковец (70 км к северо-востоку от Москвы) в 1337 году. В Свято-Троицком соборе лавры находятся мощи основателя монастыря, преподобного Сергия Радонежского.

September 16th, 2022, 05:14 pm

galik_123

Замок в усадьбе Щербатовых

Замок, построенный в стиле неоготики, находится в глубине регулярного парка. Перед замком раскинулась лужайка в английском стиле, расчерченная дорожками. При Щербатовых усадебный парк был, конечно, роскошнее: росли самые невероятные растения, по газонам свободно гуляли косули и серны, был создан зверинец с экзотическими животными.
( Read more…Collapse )

September 15th, 2022, 10:14 am

proofreader_z

Нерехта, ул. Новинская, 19

Оригинал взят у  proofreader-z  в Нерехта, ул. Новинская, 19

5 июля 2022, https://yandex.ru/maps/-/CCUVF-x9GC
( Read more…Collapse )

September 13th, 2022, 03:41 pm

luchar

Небольшая прогулка недалеко от Арбата

Покажу немного картинок из Хамовников, сделанных на бегу по дороге от работы к метро. Совершенно неожиданно у меня включился режим «турист». Триггером стал музей Герцена в Сивцевом Вражке. Когда ходишь одними и теми же улицами десятки лет, то перестаешь замечать здания. (Хотя есть, конечно, некоторые любимые. У меня долгое время таким был дом Николая Ростова в Сивцевом Вражке. Не по виду, а энергетикой, которой я сама его наделила. Несколько лет я ходила мимо него и представляла, как к дому подъезжает карета, из нее выходит княжна Марья Болконская, проходит анфиладу комнат этого маленького дома, чтобы встретиться с Николаем Ростовым. :)) А в этот раз, не знаю почему, вытащила смартфон, сделала один кадр, потом другой, и… набралось с десяток красивых зданий по пути к метро.

И как-то стало заметно, что многие дома довольно типовые, построенные примерно в одном стиле. Многие эти дома можно назвать словом «послепожарные» – они были построены после пожара 1812 г.

Известно, что московский пожар 1812 года уничтожил примерно 2/3 жилых домов, как деревянных, так и каменных. И для скорейшего восстановления города после пожара была создана в 1813 году Комиссия о строении Москвы. Комиссию возглавил Федор Ростопчин. Забавный факт – работами по восстановлению города руководил человек, который способствовал его разрушению. Считают, что именно он был организатором поджога Москвы.

В этот период разрабатывались проекты типовых зданий. Эти проекты были прообразами массовой типовой застройки в дальнейшем. Такой вот первый опыт массовой типовой застройки получился.

Итак, наш короткий маршрут, всего на полчаса, мы начинаем в Сивцевом Вражке.
( Read more…Collapse )

Tags: 4. Стиль КЛАССИЦИЗМ, 6. Стиль АМПИР, 6.1 — «деревянный ампир», 9.1 — «неоклассицизм», Исторические исследования, Москва

September 12th, 2022, 02:48 pm

ebelyaev

Осташков деревянный

В посте расскажу о деревянной архитектуре города Осташков, который находится на берегу озера Селигер в Тверской области.

( Read more…Collapse )

Архитектура и архитектурные стили веб-приложений – 1 / Хабр

spanarin 000Z» title=»2010-01-20, 19:45″>20 января 2010 в 19:45

Чулан

Предлагается справочная информация по основным архитектурным стилям веб-приложений с основными терминами по мотивам диссертации Роя Т. Филдинга (автора REST). В первой части предлагается список архитектурных стилей и таблица их сравнения. Во второй планируется описание самих стилей.

Введение

Зачем это нужно?
Для того, чтобы успешно проектировать приложения, взаимодействующие через сеть, необходимо знать основные архитектурные стили, которые могут дать вашей архитектуре требуемые свойства.

О каких веб-приложениях идет речь?
Network-based hypermedia systems.

Сравнение стилей

Определения

Архитектура (программной системы) – это модель элементов программной системы во время определенной фазы ее работы.

Программная система может рассматриваться на различных уровнях детализации, также может рассматриваться множество фаз ее работы (запуск, инициализация, процесс выполнения, реинициализация, завершение). Каждому уровню детализации и каждой фазе работы соответствует своя архитектура.

Архитектурный стиль – упорядоченное множество архитектурных ограничений, которые определяют роли и характеристики архитектурных элементов и разрешенные виды отношений между этими элементами для любой архитектуры, которая соответствует этому стилю.

Таблица Архитектурные стили (Styles) / Архитектурные свойства (Properties)

Первый столбец – названия стилей, второй – названия родительских стилей (для тех, у которых он есть).

Значение в таблице показывает относительное влияние архитектурного стиля на соответствующее архитектурное свойство. Минус (–) означает негативное влияние, плюс (+) положительное, а (±) означает что влияние зависит от дополнительных условий.

Список рассматриваемых стилей и свойств идет после таблицы.

Стили (styles)

Рассматривается 21 архитектурный стиль.

1. Data-flow styles
   
   1. PF (Pipe and Filter)
   2. UPF (Uniform Pipe and Filter)
   
   
2. Replication styles
   
   1. RR (Replicated Repository)
   2. $ (Cache)
   
   
3. Hierarchical styles
   
   1. CS (Client-Server)
   2. LS (Layered System)
   3. LCS (Layered-Client-Server)
   4. CSS (Client-Stateless-Server)
   5. C$SS (Client-Cache-Stateless-Server)
   6. LC$SS (Layered-Client-Cache-Stateless-Server)
   7. RS (Remote Session)
   8. RDA (Remote Data Access)
   
   
4. Mobile Code Styles
   
   1. VM (Virtual Machine)
   2. REV (Remote Evaluation)
   3. COD (Code on Demand)
   4. LCODC$SS (Layered-Code-on-Demand-Client-Cache-Stateless-Server)
   5. MA (Mobile Agent)
   
   
5. Peer-to-Peer Styles
   
   1. EBI (Event-based Integration)
   2. C2 (Component- and message-based)
   3. DO (Distributed Objects)
   4. BDO (Brokered Distributed Objects)
   
   

Свойства (properties)

Рассматривается 13 архитектурных свойств.

1. Performance
   
   1. Net(work) Performance – производительность, зависящая от объема передавамых данных через сеть
   2. UP (User-perceived) Performance – производительность, воспринимаемая пользователем
   
   
2. Network Efficiency – эффективность использования сети (интенсивность взаимодействия с сетью и объемы передачи данных)
3. Scalability – масштабируемость (возможность архитектуры поддерживать большое число элементов и их взаимодействий)
4. Simplicity – простота (степень разделения системы на простые элементы)
5. Modifiability
   
   1. Evolvability – степень, до которой изменения одного компонента не затрагивают другие
   2. Extensibility – возможность добавления нового функционала в систему
   3. Customizability – способность временно менять поведение компонентов для реализации новой возможности
   4. Configurabiity – возможность модифицировать поведение компонентов системы после ее запуска
   5. Reusability – возможность повторного использования элементов системы
   
   
6. Visibility – возможность мониторинга компонентом взаимодействий других компонентов
7. Portability – возможность запуска в различных средах
8. Reliability – надежность (вероятность сбоя всей системы при неработоспособности части ее компонентов)

Резюме

Представленная таблица интересна по двум основным причинам – все архитектурные стили веб-приложений собраны воедино и некоторым образом классифицированы, а также сравниваются между собой по большому количеству параметров.

Теги:

• архитектура
• архитектура веб-приложений
• архитектурные стили

Хабы:

• Чулан

Всего голосов 12: ↑8 и ↓4 +4

Просмотры

3.2K

Комментарии 7

Сергей Панарин @spanarin

Финансист

Facebook Medium Telegram

Комментарии Комментарии 7

Стиль архитектуры для больших вычислений — Azure Architecture Center

Обратная связь Изменить

Twitter LinkedIn Facebook Адрес электронной почты

Azure

Пакетная служба

Термин большие вычисления означает крупномасштабные рабочие нагрузки, для которых нужно большое количество ядер — сотни или даже тысячи. Такая потребность возникает в разных сценариях, например при обработке изображений, оценке динамики жидкостей, моделировании финансовых рисков, в расчетах для нефтяной и фармацевтической отраслей и при анализе расчетного напряжения.

Ниже приведены стандартные характеристики приложений для больших вычислений:

• Работу можно разделить на дискретные задачи, которые будут одновременно выполняться в множестве ядер.
• Время выполнения каждой задачи ограничено. Принимаются входные данные, выполняется обработка и выводятся результаты. Приложение в целом выполняется в течение конечного периода (от нескольких минут до нескольких дней). Такие задачи обычно решаются единовременным выделением большого количества ядер, число которых постепенно сводится к нулю по мере выполнения приложения.
• Такому приложению не обязательно работать круглосуточно и ежедневно. Но система должна быть готова к сбоям узлов или самого приложения.
• Задачи приложения могут быть независимыми и выполняться параллельно. Или же они могут быть тесно взаимосвязаны, то есть должны взаимодействовать в процессе выполнения или обмениваться промежуточными результатами. Для такого сценария можно применить технологии высокоскоростной сети, например InfiniBand и удаленный доступ к памяти (RDMA).
• В зависимости от характера рабочей нагрузки вам могут потребоваться размеры виртуальных машин для больших объемов вычислений (h26r, h26mr или A9).

Когда следует использовать эту архитектуру

• Для ресурсоемких вычислительных задач, таких как моделирование и обработка больших объемов числовых данных.
• Для моделей с ресурсоемкими вычислениями, которые можно распределить между несколькими ЦП на нескольких компьютерах (от десятков до тысяч ядер).
• Для моделей, обработка которых невозможна в пределах оперативной памяти одного компьютера и которые необходимо распределить между несколькими компьютерами.
• Для длительных вычислений, выполнение которых на одном компьютере потребует слишком много времени.
• Для относительно небольших вычислений, которые нужно повторять сотни или тысячи раз, как, например, моделирование по методу Монте-Карло.

Преимущества

• Высокая производительность при обработке с усложненным параллелизмом.
• Возможность применить сразу сотни или тысячи ядер для быстрого решения больших проблем.
• Доступ к специализированному высокопроизводительному оборудованию с поддержкой высокоскоростной выделенной сети InfiniBand.
• Возможность подготовить виртуальные машины в необходимом для работы количестве и постепенно удалять их.

Сложности

• Управление инфраструктурой виртуальных машин.
• Управление большими объемами операций по обработке числовых данных.
• Своевременная подготовка тысяч ядер.
• Для задач с высокой взаимозависимостью добавление ядер может привести к снижению эффективности. Возможно, правильное количество ядер удастся определить лишь экспериментальным путем.

Большие вычисления с помощью пакетной службы Azure

Пакетная служба Azure — это управляемая служба для выполнения приложений высокопроизводительных крупномасштабных вычислений (HPC).

Сначала в пакетной службе Azure настраивается пул виртуальных машин, а затем в нее передаются файлы приложения и данных. Пакетная служба подготавливает виртуальные машины, распределяет между ними задачи, запускает задачи и отслеживает ход выполнения. Пакетная служба может автоматически масштабировать виртуальные машины при изменении рабочей нагрузки. Кроме того, пакетная служба поддерживает планирование заданий.

Выполнение больших вычислений на виртуальных машинах

Для управления кластером виртуальных машин, а также планирования и мониторинга заданий HPC вы можете использовать пакет Microsoft HPC. Это позволит вам самостоятельно подготовить виртуальные машины и сетевую инфраструктуру, а также управлять ими. Рекомендуем этот подход, если у вас уже есть рабочие нагрузки HPC, но вы планируете полностью или частично переместить их в Azure. Вы можете переместить весь кластер HPC в Azure или сохранить локальный кластер HPC, но использовать Azure для ускорения емкости. Дополнительные сведения см. в статье Использование HPC, пакетной службы и больших вычислений.

Пакет HPC, развернутый в Azure

В этом сценарии кластер HPC создается полностью на платформе Azure.

В головном узле для кластера выполняются задачи управления и планирования заданий. Для задач с высокой степенью взаимозависимости вы можете применить сеть RDMA, которая обеспечивает взаимодействие между виртуальными машинами с очень высокой пропускной способностью и низкими задержками. Дополнительные сведения см. в статье «Развертывание кластера ПАКЕТА HPC 2016» в Azure.

Расширение кластера HPC в Azure

В этом сценарии пакет HPC выполняется в локальной среде организации к нему подключаются виртуальные машины Azure для повышения производительности. Головной узел кластера находится в локальной среде. Между локальной и виртуальной сетями Azure устанавливается подключение через ExpressRoute или VPN-шлюз.

Дальнейшие действия

• Выбор вычислительной службы Azure для приложения
• Высокопроизводительные вычисления (HPC) в Azure
• Кластер HPC, развернутый в облаке

Архитектурный стиль | это.

.. Что такое Архитектурный стиль?

Архитектурный стиль — совокупность характерных черт и признаков архитектуры.

Характерные черты определённого времени и места, проявляющиеся в особенностях функциональной, конструктивной и художественной сторон (назначение зданий, строительные материалы и конструкции, приёмы архитектурной композиции), формируют архитектурный стиль.

Развитие архитектурных стилей зависит от климатических, технических, религиозных и культурных факторов.

Хотя развитие архитектуры напрямую зависит от времени, не всегда стили сменяют друг друга последовательно, известно одновременное сосуществование стилей как альтернативы друг другу (например, барокко и классицизм, модерн и эклектика, функционализм, конструктивизм и ар-деко)^[1].

Содержание 1 Понятие архитектурного стиля 2 Особенности архитектурного стиля как описательного средства 2.1 Региональный характер стиля 2.2 Несоответствие национальных доктрин 2. 3 Новейшие стили 3 Архитектурные стили 4 Примечания 5 См. также

Понятие архитектурного стиля

Понятие стиля в научное искусствознание было введено в середине XVIII века немецким археологом Иоганном Иоахимом Винкельманом. Основная масса трудов, посвящённых художественному стилю, была ориентирована на исследование природы самого явления и механизмов стилеобразования в искусстве и архитектуре в философском, культурологическом, семиотическом, системно-синергетическом аспектах. Поэтому в теории архитектуры и искусствоведении наиболее удобным и популярным «описательным средством» для архитектурных форм стало понятие стиля^[2].

Общепринятого определения архитектурного стиля не существует. Так, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, изданный в 1890—1907 годах, понимал архитектурный стиль двояко: как пространственную (территориальную) и как временнýю характеристику архитектурного языка. В пространственном аспекте выделялись стили: «египетский, древнегреческий с его дорическою, ионическою и коринфскою ветвями, этрусский». В разрезе времени указывались «романский, готический, стиль возрождения, барокко, рококо, империи». Там же отмечался объективный характер стиля как феномена и субъективная роль автора, а также давалась качественная оценка архитектурного языка с точки зрения стиля: «Стиль называется „чистым“, если все элементы в неизменном виде и должном соотношении находятся на своём месте, или „нечистым“, когда в него введены элементы других стилей»^[3].

Особенности архитектурного стиля как описательного средства

Региональный характер стиля

Архитектурный стиль, как и стиль в искусстве вообще, — понятие условное. Он удобен для осмысления истории европейской архитектуры. Однако для сопоставления истории архитектуры нескольких регионов стиль как описательное средство не подходит. Трудно выделить в истории архитектуры азиатских стран, например, архитектуры Китая, периоды, соответствующие архитектурным стилям Европы. Аналогичная проблема возникает при исследовании русской архитектуры.

Несоответствие национальных доктрин

Архитектурный стиль, приходящийся на период 1762—1840 гг., в России (как и в Германии) традиционно называют классицизмом, тогда как во Франции классицизмом принято считать стиль XVII века, стиль Людовика XIV (Louis XIV).

Неоклассицизмом в России и Германии называют ретроспективный стиль начала XX века. Во Франции под неоклассицизмом понимают стиль второй половины XVIII века, стиль Людовика XVI (Louis XVI).

Стиль, который в российском искусствоведении называется модерном, иностранное искусствоведение именует также: в США — «тиффани» (по имени Л. К. Тиффани), во Франции — «ар-нуво» и «fin de siècle» (букв. «конец века»), в Германии — «югендстиль» (точнее, «югендштиль» — нем. Jugendstil, по названию основанного в 1896 году иллюстрированного журнала Die Jugend), в Австрии — «стиль Сецессион» (Secessionsstil), в Англии — «модерн стайл» (modern style, букв. «современный стиль»), в Италии — «стиль либерти», в Испании — «модернизмо», в Нидерландах — «Nieuwe Kunst», в Швейцарии — «еловый стиль» (style sapin).

Новейшие стили

В рамках постмодернистской парадигмы оформилось множество направлений, которые существенно различаются по идеологии и языковым средствам. Пока идут научные споры о самостоятельности того или иного направления, нет и не может быть единства в терминологии. Одно и то же явление, как, например, деконструктивизм, может быть рассмотрено и как стилистическое направление, и как самостоятельный архитектурный стиль.

Архитектурные стили

Подробнее см. История архитектуры

См. также Хронология архитектурных стилей

Наиболее значимые архитектурные стили:

• Доисторическая архитектура
• Античная архитектура. VIII в. до н. э. — V в. н. э.
• Романский стиль. X—XII вв.
• Готика. XII—XV вв.
• Возрождение. Нач. XV — нач. XVII в.
• Барокко. Кон. XVI века — кон. XVIII в.
• Рококо. Нач. XVIII — кон. XVIII в.
• Классицизм, в том числе палладианство, ампир, неогрек. Сер. XVIII—XIX в.
• Эклектика. 1830-е — 1890-е гг.
• Модерн. 1890-е — 1910-е гг.
• Модернизм. Нач. 1900-х — 1980-е гг.
• Конструктивизм. 1920-е — нач. 1930-х гг.
• Постмодернизм. С сер. XX в.
• Хай-тек. С кон. 1970-х гг.
• Деконструктивизм. С кон. 1980-х гг.

Примечания

1. ↑ Давидич Т.Ф. Стиль как язык архитектуры. — Харьков: Изд-во Гуманитарный центр, 2010. — 336 с. — ISBN 978-966-8324-70-3
2. ↑ Холодова Людмила Петровна. Концепты современной теории архитектуры
3. ↑ Стиль, в начертательных искусствах // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

См. также

• Архитектура
• История архитектуры
• Теория архитектуры
• Хронология архитектурных стилей

Стиль как трансцендентное, или о том, как ныне мертвая архитектура воскреснет и спасет мир

0

25 октября в Московской архитектурной школы МАРШ состоялась лекция архитектора и философа Александра Раппапорта. Публикуем ее запись с небольшими сокращениями:

«Нерешенные проблемы архитектуры» символически обозначает для меня то, что мы находимся сейчас в эпохе или во времени, когда архитектура стоит перед радикальным изменением своих оснований, своих методов, своих парадигм, своей этики, своей эстетики, поэтики, организационных форм и всего другого. Хотя принято считать, что архитектура – традиционное искусство, и этим она отличается от многих других искусств, я думаю, что на сей раз, в XXI веке, архитектуре придется потратить немало усилий на то, чтобы и сохранить эти традиции, и радикально их пересмотреть. Потому что очень многое в архитектурных традициях иллюзорно, фальшиво, лицемерно. Не соответствует никакой вообще действительности, как и само понятие «архитектура», которое практически для нас сегодня уже ничего не значит.

Сама эта ситуация в наши дни достаточно стереотипная, но каждый раз, подходя к ней близко, мы оказываемся в положении человека, который решил прийти в школу МАРШ. Я с величайшим трудом нашел ее тут на Артплее. Куда идти – неизвестно, какая дверь открытая, какая закрытая – неизвестно. И главное, что характерно: никто в ближайшем километре не знает о существовании этой школы МАРШ и как к ней идти. Вот то же самое можно сказать об архитектуре. Кого бы ни спросили, что это такое, никто, я думаю, не знает.

Я исхожу из того, что архитектура из искусства строительного превращается в искусство антропологическое.

Архитектура обеспечивает человека не зданиями и сооружениями, как это было принято думать, а смыслами.

Совокупность этих смыслов и составляет культуру. Итак, культура для меня – это совокупность смыслов, а архитектура – одна из сфер, которые эти смыслы производят, удерживают, сохраняют и изменяют.

Следующим вопросом всякого нормального человека будет вопрос о том, что же такое смысл. Ответов на этот вопрос довольно много, а вот единого ответа нет. В чем смысл смысла, до сих пор не ясно. Существует несколько подходов к этому вопросу. И многие из них, как правило, базируются на лингвистике и понимают смысл как значение какого-то условного знака, формы или термина. Но эти попытки разработать теорию смысла зашли в тупик, оказались тавтологичными, или ведут в никуда.

Пытаясь как-то для себя самого разъяснить ситуацию, я пришел к выводу, что смысл – это та программа человеческого мозга, которая закладывается в него при рождении. И всю свою историю – историю своей жизни на земле, как отдельных людей, так и рода человеческого, – мы постепенно раскрываем и перестраиваем те смыслы, которые нам «врождены».

Мне кажется, что «врождены» нам смыслы слов языка, математические смыслы, музыкальные смыслы, хореографические и архитектурные. Причем архитектурные смыслы составляют большую и значимую часть смыслов, которыми располагает наше сознание, наша культура и все наше человечество.

Однако так случилось в истории, что архитектурные смыслы в течение многих тысячелетий постепенно заслонялись смыслами языковыми, вербальными. Вербальные – это значит «построенные на словесном языке».

И архитектура оказалась засыпанной словами, залитой всякими речами, идеологиями.

И сегодня обнаружить архитектуру – это значит произвести археологическое действие, раскопать ее из-под так называемых культурных слоев, которыми она засыпана. Кстати говоря, эта метафора очень близка к реальности в археологической практике. Очень многие памятники архитектуры откапываются из-под так называемых культурных слоев, то есть из-под мусора. Слова идеологических интерпретаций, в свою очередь, засыпали архитектуру.

Кроме того, я хотел бы обратить внимание на то, что к смыслам относится, не обсуждая их изменений и происхождения, то есть вне генетической парадигмы. Смыслы в лучшем случае понимаются или нет, но никто не рассматривает процесс зарождения смыслов, вырождения смыслов, генезиса смыслов. А смыслы, среди прочего, хоть и заложены все в нашем сознании, они еще наделены способностью жить и развиваться. Их судьба включает появление на свет, вырождение, забвение, деградацию. Архитектура с этой точки зрения является исключительно показательным примером.

Мы знаем четыре эпохи в жизни человечества, когда архитектура невесть откуда появлялась, и невесть куда исчезала.

Она появилась в Древнем Египте и почти исчезла, потом она вновь явилась в средиземноморской античности и держится до сих пор в сознании некоторых поклонников классики. Потом архитектура вспыхнула в готике и быстро выдохлась. И, наконец, в XX веке вновь сделала сильный рывок, появилась в авангарде и модернизме, и сейчас на наших глазах разрушается, как фейерверк.

Никто не знает, почему появлялись эти архитектурные вспышки и почему они исчезают. Можно было бы огорчиться за архитектуру, но, посмотрев поближе, мы поймем, что и язык так же внезапно появился и так же понемногу исчезает, заменяясь какими-то техническими семиотическими системами. Человек так же появился когда-то, но может исчезнуть. В этом смысле архитектуру можно считать изначально гуманной, поскольку она переживает судьбу человека и человечества: рождение, рассвет, умирание. Некогда об этом довольно выразительно писал Освальд Шпенглер.

Сейчас мы находимся в состоянии умирания архитектуры.

Когда 90% архитектурной деятельности – это тиражирование мертвых штампов. Тиражируется мертвечина, которая, подслащена изяществом, гладкостью, блеском, чистотой и правильностью своих форм. Я называю это «архитектурный ширпотреб», и сам удивляюсь тому, как быстро идеалы модернизма и функционализма превратились в этот ширпотреб, но долго так происходить, по-моему, не может.

Через лет 100 начнется массовое отвращение к современной архитектуре.

Она будет вызывать самые судорожные приступы безумия, ненависти, вандализма. И чем больше мы успеем построить, тем труднее будет нашим правнукам ее рушить, куда-то прятать, скрывать, стыдиться ее и стыдиться нашего поколения, которое не замечало этой мертвенности.

Не все согласятся со мной, но многие все же задумаются над этими словами как над отчасти оправданной духовной и профессиональной  провокацией. Но эти темы – сложные и требуют разных экскурсов в разные области, поэтому я хотел бы говорить о чем-то более наглядном. А именно, о внутреннем и внешнем. Мне кажется, что категория внутреннего и внешнего созвучна нынешней архитектурной интуиции, и архитектурной ситуации.

Внутреннее и внешнее – категории очень не новые и много употребляемые, но Витрувий их обходит стороной, а я всю жизнь мысленно пытался противостоять Витрувию, хотя его роль и в развитии, а еще более в умирании архитектуры трудно переоценить.

Витрувий ввел знаменитую триаду: «польза, прочность, красота». Но в архитектуре нет никакой пользы, никакой прочности, а, возможно, и красоты. Польза принадлежит зданию, а не его архитектуре, прочность строительным конструкциям, а красота – ведь она меняется с изменением вкусов – стоит ли приписывать и ее архитектуре. Я пытаюсь найти иные триады, одна из них – норма, масштаб, субстанция.

В последнее время я больше всего пытался раскрыть смысл субстанции, но теперь пришла пора работать и над категорией масштаба. Отчасти я попытаюсь сделать это и сегодня, одновременно коснувшись и категории «структура», которая входит в другую триаду – пространство, время, структура.

Это другая триада, но обсуждая в ней категорию «пространство», я как раз и пытаюсь показать, что эта категория была переоценена в начале XX века, затем ее поразила своего рода инфляция, и что сейчас она ищет связь с категорией времени, чтобы восполнить  свою субстанциальную пустоту. Но этот процесс долгий.

Успех категории «пространство» был вызван в начале XX века, в частности, какой-то маниакальной ненавистью к времени в виде отрицания истории, отчего пространство и выплыло на поверхность. Это особая история, связанная с конструктивистским радикализмом, вульгарным марксизмом, проектной идеологией, тоталитаризмом и прочими  важными вещами, о которых я сегодня говорить нее буду.

Итак, внутренне и внешнее. Для архитектора «внутренне и внешнее» обычно означает интерьер и экстерьер.

Не так давно мне пришелся счастливый случай писать послесловие к интересной книге вашего преподавателя Сергея Валерьевича Ситара. Я назвал свою рецензию «Взгляд на мир извне и изнутри». Родилось это название случайно, в борьбе с редактором, который просил меня назвать послесловие как-то содержательно, и так родилось это «Взгляд на мир извне и изнутри». И только сейчас я понимаю, что я наткнулся здесь на тему, которая много лет нас с Сергеем Валерьевичем и объединяет, и разъединяет. Ибо он смотрел на архитектуру глазами ученого, что по моему мнению соответствует взгляду снаружи, в то время как архитектура – не наука и если смотрит, то видит  мир, преимущественно,  изнутри.

Итак, интерьер и экстерьер, но на самом деле, внутреннее и внешнее к интерьеру и экстерьеру не сводятся. Хотя сами понятия интерьер и экстерьер чрезвычайно интересны. Ну, интересна хотя бы, например, та метаморфоза архитектурной фантазии, которая живет то в интерьерах, то в экстерьерах. Было время, когда здания снаружи были более-менее стереотипными, а внутри каждая комната открывала целый мир! А теперь мы видим необычайные города, то есть здания в городах затейливых форм, изломов, кривизны, двойных спиралей и пр., а внутри абсолютная стереотипность комнат и кабинетов с компьютерными партами.

Отчасти растворение интерьера в городском пространстве связано с апофеозом современного стиля. Функционализм как стиль распространился и на градостроительство, и на архитектуру, захватил все пространство – внешнее и внутреннее, и граница между интерьером и экстерьером начала исчезать. В конце концов это вылилось в манию стеклянных ограждающих поверхностей, уничтоживших старую массивную стену. Но более глубокая причина, на мой взгляд, не в новых материалах – металле и стекле (они стали следствием), а в этой стилевой универсальности модернизма.

Архитектура, убежав из интерьеров, перешла к гигантским пластическим объемам.

Невольно задумаешься, как в истории происходит, что интерьер то расцветает таким загадочным или затейливым цветком, то схематизируется до какой-то  коробки, то заставляет здание извиваться в танце. Остается счесть все это причудами  умирающего рассудка.

Но, чтобы понять субстанциальный смысл  интерьера и экстерьера мы должны перейти к каким-то другим категориям. Мы должны принять во внимание масштабы внутреннего и внешнего. Именно тут начинает работать  категория масштаба. Переходя из интерьера в  городскую среду, мы попадаем из внутреннего во внешнее – выходя из города в ландшафт, это внешнее расширяется, пока не достигнет размеров всей земной поверхности. Но максимальным масштабом внешнего оказывается трансценденция. Трансцендентное – это нечто абсолютно внешнее, далекое и недостижимое. Как вы думаете, что же в архитектуре является такой абсолютно внешней инстанцией?

Не исключено, что именно стиль трансцендентен архитектуре.

И на первый взгляд, это переворачивает все наши представления, так как мы привыкли в свое время почти отождествлять  архитектуру со стилем. Стиль  рождается из каких-то других миров  вместе с архитектурой, но, умирая, он оставляет по себе архитектуру и тут архитектура впервые предстает перед нами как обнаженная проблема.

Рождение новой архитектуры в начале XX века шло под лозунгами борьбы со стилем, сначала со всеми старыми, историческими стилями, а под конец и со стилем как таковым. Его решили заменить «методом».

Вот тут и становится понятно, что сама борьба со стилем в начале XX века была борьбой с трансцендентным началом, конкретно – с Богом.

Вероятно, в слове «метод» или «путь»  слышалось что-то более земное, имманентное?, рукодельное. А стиль уходил куда-то в даль, на небо.

В прошлом году,  работая над темой «стиль и среда», я понял, что у стиля есть своя  метафизика смерти, что стиль  есть нечто, близкое к смерти, как «трансцендентности» по отношению к жизни. А авангард был жизнестроительным искусством, он полагал, что строит жизнь, и смерть вообще выпадала из его поля зрения, ибо смерть не проектируют – либо она наступает сама, либо ее осуществляют с помощью насилия над жизнью, убивая последнюю.

В идеологии жизнестроительства вопрос о смерти не был осмыслен, и эта идеология не заметила, что строительство новой жизни убивает старую жизнь.

Но  оказалось, что это убийство старой жизни было отчасти и самоубийством – и новая жизнь в результате оказалась мертворожденной. Вот исторический парадокс  авангарда, который  мы до сих пор умудрились не заметить.

Модернизм как стиль блеснул способностью умирать и умиротворять, и архитекторов можно теперь причислить к цеху жрецов умиротворения и умирания. И чтобы закончить со смертью, остается напомнить, что архитектура и родилась в теснейшей связи с погребальными обрядами, что смерть в известном смысле породила архитектуру, а уж архитектура рождала новую жизнь – жизнь в присутствии смерти, но в отличие от гражданской войны в символическом, а не физическом смысле.

Другой трансцендентной инстанцией в архитектурном мышлении и практике является наука. Наука тоже трансцендентна миру и в какой-то мере тому, что в мире есть архитектура. Та европейская наука, которая родилась в XVI-XVII веках и которая сегодня насаждается в архитектурных и других учебных заведениях, построена на презумпции независимого созерцания законов природы. Ученые созерцают мир, ничего ему не желая, ничего от него не требуя. В архитектуре, стало быть, мы видим другую вечность, чем в науке, вечности науки и архитектуры не совпадают. Хотя человеческий мир весь создан из интенций, то есть желаний, стремлений и наука утратив эти интенции стала первым из значительных триумфов «обесчеловечения» мира, а архитектура хоть и с трансцендентной силой и с памятью о смерти этот мир все же очеловечила.

Наука утвердила в мире рационализм, рационализм оплодотворил бюрократию, и смертельная болезнь рациональной организации распространилось по всем организованным сообществам, особенно, конечно, в больших городах – мегаполисах. Рациональная организация жизни и городов сузила спектр смыслов, которыми жило сельское сообщество, одновременно и расширив его в новых направлениях – технического и научного творчества.

Результат стал сказываться в том, что архитектура начала корчиться в судорогах бессмысленности.

Будучи источником смысла, архитектура каким-то образом оказалась неспособной соединиться со смыслами технической организации жизни – ее жестких норм, числовых параметров и директив. Конструктивисты видели в этом как раз начало новой жизни, но оказалось, что они обладали своего рода энтузиазмом близорукости.
Наука и техника вопреки их надеждам, в конечном счете, оказались трансцендентными  архитектуре.

Третий вид трансцендентности – само сознание.
 Это наименее продуманный вопрос, я позволяю себе обдумывать его в часы досуга: сознание – как трансцендентное архитектуре. Тут противоречивая ситуация. Казалось бы, сознание – инструмент трансцендентности, ведь сознание эти смыслы и порождает. Но если принять гипотезу, что мы пользуемся врожденными паттернами смыслов, то эта врожденность так же трансцендентна, как и божественное нисхождение смыслов на землю.

Египтяне вряд ли выработали египетский стиль в лабораториях, исследованиях, докторских диссертациях.

Он снизошел сверху, упал так точно и прочно, что до сих пор вызывает только наше  удивление. И как бы мы ни увлекались египетским стилем, все яснее, что выдумать или спроектировать свой стиль мы сами не можем. Точнее – мы не можем вызвать из сознания новый стиль, пока для этого не созреют условия, независимые от нашей воли.

Невозможен синтез стиля. Вот почему я говорю, что спасти архитектуру может только Господь Бог.

Последнее, что можно сказать о трансцендентности, это, пожалуй, случайность. Эта  странная вещь, казалось бы, сама по себе лежит в мире имманентного – камень, о который мы споткнулись, но и… трансцендентного потому, что всегда непредсказуемого. С нами что-то происходит, что никак не вяжется с нашими планами, с нашими проектами, нашей логикой.

Все эти рассуждения на самом деле не слишком тесно связаны с нашими обыденными представлениями о внешнем и внутреннем в архитектуре. Ведь внутреннее не всегда ограждено стенкой. Например, человек, сидящий под абажуром, тоже находится внутри какого-то пространства, и  это пространство не имеет вообще экстерьера. А городская среда тоже не имеет экстерьера – она вся внутренняя. И, наконец, физическая модель Вселенной, которая раньше казалась нам внешней, сейчас оказалась скорее внутренней,  чем внешней. Между внешним и внутренним в архитектурном опыте и в научном или в философским мышлении на первый взгляд нет прямых  связей, но если архитектура на самом деле есть поле универсальных смыслов, то такие связи должны быть и, вероятнее всего, они присутствуют скрыто. И в этом я готов согласиться с Сергеем Ситаром. Задача теории архитектуры отчасти сегодня состоит в раскрытии этих связей.

Все это ложится на категорию времени, которое тоже можно разделить на внутреннее и внешне. Внутреннее время, как правило, называется «сейчас», «теперь», «нынче». И есть внешнее время, которое называется «вчера», «в прошлом», «завтра», «в будущем». Но есть и категории, в которых пространство и время слиты и в которых трудно противопоставить внутреннее и внешнее. К числу таких феноменов относится  опыт. Опыт не может быть внешним.

На чужих ошибках и чужих достижениях никто не учится. Опыт – это то, что только свое.

Это то, что мы сделали своими руками. Особый случай – парадоксы так называемого «передового опыта», бывшего предметом экспозиции на «ВДНХ», или попытки перенять передовой опыт из-за границы. Но ведь опыт не созерцается на выставках и не перенимается – он только переживается. Внешний опыт не может стать внутренним, но смысл может быть почерпнут вовне, войти в сознание, стать опытом и завершиться во внешнем.

Я пытаюсь  понять, что происходит в нашем сознании, когда внутреннее становится внешним. Например, как замысел становится произведением. Ведь мы все более или менее знаем, что сначала оно рождается внутри, как какой-то сгусток совершенно непонятного материала, материи, как какое-то пятнышко, комочек. И потом начинает во что-то превращаться. И сначала оно живет внутри нас, как одновременно внутреннее, поскольку оно внутри нас, и как внешнее, поскольку оно к нам попало извне. Мы говорим: «мысль пришла в голову».

Что же происходит с этим аморфным комочком неясного, эмбрионным смыслом, который развертывается в нечто, что можно созерцать, считать вещью, конструкцией, композицией. Не знаю, все ли и всегда ли имели этот опыт. Я помню, как поначалу я искал новые смыслы в готовом виде архитектурных образов в журналах. Драма рождения смысла и превращения его в артикулированную структуру пришла намного позже.

Как происходит сама эта симпатия, нам не всегда понятно, как и история, когда этот смысл растет, расширяется, артикулируется, конструируется, схематизируется – и, наконец, выражается в виде рисунка, модели, которую можно оглядывать со всех сторон и удивляться.

Модель для всякого архитектора есть уникальная способность увидеть самому рожденный им смысл. Это фантастическое переживание. Генезис внешнего объекта, проекта, из крошечного внутреннего комочка внутри нашего сознания, рост смысла и его расширение до сих пор есть величайшая тайна. Я думаю, что такое рождение и рост смысла присуще не только архитектуре. Но в живописи художник все время видит, что он рисует… Он все время оставляет какой-то след, который уже есть этот внешний объект, и он с ним постоянно общается. А у архитектора это происходит дискретно.

Скульптор лепит и этот процесс непрерывен, в отличие от архитектуры, которая работает с жесткими материалами и дискретными появлением и исчезанием своего объекта.

Такой мелькающий, мерцающий тип сознания у архитектора.

И при этом постоянно происходит смена позиций внутренней на внешнюю – во внутренней позиции сознание как бы слито со смыслом и не всегда ясно, ты ли что-то делаешь, или это смысл сам развертывается и тащит тебя за собой. А потом ситуация меняется и ты смотришь на дело  извне и уже не зависишь от сделанного, и сделанное оторвалось от тебя и стало независимым. Это тайна пространства, времени и жизни творческого сознания.

И вот, получается в этом странная диалектика или противоречие внешнего и внутреннего.
Смысл, попадающий в наше сознание извне, на определенном этапе  получает внешнее существование.

Внешнее рождает другое внешнее – через внутреннее.

Мы оказываемся промежуточным звеном в движении каких-то космических сил, которые сначала забрасывают в нас состояние неудовлетворенности и желания, затем мы включаем энергию труда и рискованного поиска – и наконец появляется объект, который начинает жить собственной жизнью.
 
Я думаю, через сто-двести лет архитекторы поймут, что их профессиональная интуиция есть способность к своего рода резонансу. Способность резонировать на смысловые структуры в их вечном развитии есть уникальная, специфическая способность архитектора. Смыслы вступают в своеобразные ассоциативные связи. Но это не логические связи, а скорее связи, подобные акустическим взаимодействиям. Смыслы накладываются друг на друга и в восприятии, и в памяти и порой гасят друг друга – это явление реверберации, а порой усиливают – это явление смыслового резонанса. Порой он может привести к катастрофе, как строевой марш на мосту. В современной архитектуре пример такого резонанса дает тотальное использование прямоугольных сеток. Это ведет либо к постепенному угасанию их смысла, либо к полной смысловой аннигиляции, к обессмысливанию среды.

Отчасти именно поэтому я и вижу в архитектуре возможного спасителя человечества от бессмысленного существования.

Проблема слишком серьезная, чтобы относиться к ней как всего лишь к какой-то теории. Это будет вопрос жизни и смерти нового человечества. И архитекторы как профессионалы будут способны каким-то внутренним чутьем (а не чувством) превращать свои замыслы в объекты, общаясь с другими людьми и с их сознаниями, с их смысловыми параметрами прислушиваясь к ним и переживая эти смысловые резонансы.

Недавно мне стало ясно, что архитектура как искусство не нужна никому в отдельности и бесконечно необходима всем сразу.

Без архитектуры мог обходиться Диоген Синопский, живший в бочке. Без архитектуры обойдется писатель, философ – сидит себе в комнатке, натопит печку, поставит герань на окно, даст кошке поесть – и доволен.

А вот человечеству этим не обойтись. Человечеству, чтобы выжить, требуется архитектура, причем  не парящая в вакууме, а земная, гравитационная, тяжелая, с бесконечными разделениями внутреннего и внешнего и бесконечными их замыканиями как в посюстороннем сейчас, так и в потусторонней вечности, и в том числе в истории, которая ежедневно из внутреннего состояния становится внешним событием, оставаясь при этом и внутренним.

Я задумался о смысле двух видов слепоты, которые рождает современная архитектура. Слепота – это лишение зрения способности видеть предметы. Первый способ такого ослепления – это стекло. Стекла как вещи, как предмета не видно. Почему нам это нравится или нравилось – уже боюсь говорить с определенностью – до конца еще не ясно, хотя догадка о стиле как разрушителе границ все же заслуживает разработки.

Но есть и геометрия. Геометрические фигуры невидимы, ибо они умозрительны. Ни точки, ни линии, ни плоскости видеть нельзя: они бестелесны и существуют только в абстрактном мышлении. Мы видим не эти абстрактные понятия, а условные знаки чертежа, имеющего и толщину. И когда архитектурное сооружение рождает  ясную  геометрическую фигуру, смысл смещается из сферы предметов жизни (собственно домов) в сферу абстрактной и иллюзорной световой геометрии линий и плоскостей.

Наслаждаемся мы этим не-видением, слепотой, или страдаем от нее?

Это вопрос исторический. Пока – наслаждаемся. Наступит время, возможно,  начнем страдать. И кто скажет, когда? Тут ведь как в знаменитой апории античности. Когда песчинки превращаются в кучу? Одна песчинка – не куча, две – не куча, N плюс одна – не куча. А когда же – куча? Этот парадокс, по-моему, один из главных парадоксов исторических изменений. Когда благо превращается в кошмар? В какой день? В какую минуту? Парадокс этот вопрос ставит, но ответа не дает. Песчинки никогда не образуют кучу. Стеклянные и геометрические объекты никогда не сделают нас полностью слепыми.

Подводя итог, я еще раз хочу повторить, что рожающаяся сегодня теория архитектуры будущего, видимо, будет иметь совершенно иной образ и характер. Архитектор будет погружен в тайну жизни смыслов и тайну их перехода от внутренних состояний сознания к внешним и какой-то связи пребывания самого человека в мире, внутри и вне каких-то пространств и времен. Эти размышления сохранят привычный для нас образ интерьера и экстерьера, здания и среды, но смысл этих образов будет расширен, поскольку их интерпретация в индивидуальном опыте и сознании будет рождать совершенно новые комбинации. И если в будущем человечество сможет преодолеть тоскливое чувство ограниченности земной поверхности как несвободы, то только в неисчерпаемости этих комбинаций. Архитектура станет чем-то вроде телесно и пространственно переживаемой игры – из небольшого количества известных и извечных структур складывающее неисчерпаемое количество смысловых индивидуаций.

Мы отказались от модернизма как от стиля, и пришли к категории среды, но среда вернула нас в историю, от которой убегал модернизм. И история это теперь уже не история стилей, а какая-то иная история следов случайных событий. Но проектировать среду нам не удается точно так же, как не удается проектировать стиль – среда не подчиняется средствам геометрической композиции, среда живет не только пространством, но и временем, следами времени. Среда, как и стиль, стала парадоксом имманентной трансцендентности именно потому, что впитала в себя время, над которым мы не властны. Решить эту задачу, значит как-то овладеть временем, как некогда мы овладевали пространством и найти во времени те масштабы внешнего и внутреннего, от которых мы пытались избавиться как от кошмара на рубеже XIX-XX века. Сможем  ли мы решить эту задачу в XXI веке? – вот вопрос.

Я думаю, что сказал достаточно. Если у вас возникли какие-то вопросы, они смогут помочь  мне  что-нибудь добавить.

Сергей Ситар:
Мне неожиданной показалась тема врожденности. Понятно, что это большая тема в области вообще европейской мысли, в области теории: существует ли что-то, что можно назвать врожденными идеями? Кант, конечно, основывает всю свою систему на категориях врожденного. Но мне почему-то вспомнился прежде всего очень симпатичный римский исторический философ Сенека, который говорил, что смысл человеческой деятельности состоит в том, чтобы понять свою природу. Понять, что человеку врождено. Этот тезис, несомненно, вызывает солидарность и согласие. Но с другой стороны, он вводит тему фатализма. Получается, что вот, кому-то одно врожденно, другому – другое.

Александр Раппапорт:
Я предполагаю, что всем врождено одно и то же.

Сергей Ситар:
Один известный политик говорил, что одним по природе свойственно управлять, другим свойственно подчиняться. И ничего с этим, как бы, не поделаешь. И опыт, в общем, тоже показывает, что все люди разные, все стремятся к разному. Как Вы отвечаете на этот вопрос? И откуда у Вас уверенность, что всем врожденно одно и то же?

Александр Раппапорт:
Ну, прежде всего, тем, кому суждено управлять, самим приходится больше подчиняться. Уж так устроена жизнь. Я к этому пришел от размышлений над языком. Возьмем платоновскую мысль о природе знания как припоминания идей. Идея является смыслом. Откуда припоминается? Платоновский смысл припоминался из феноменологии письменного знака, слова. Покуда слово было только устным, его независимое пребывание вне речи было не очевидным. Письменность сделала такое вечное пребывание слова, не зависимого от речи, очевидным. Но слово само по себе ничего не значит, это какой-то пустой звук или графический знак. А смысл припоминается за этим словом. И отношение смысла к слову было неясно.

Я пытался понять, как можно истолковать это в, скажем, библейских традициях. И стал вчитываться в первые строки Ветхого Завета. Там Господь создает небо, землю. А потом: «И сказал Господь: да будет свет». Что значит, сказал? Кому сказал? На каком языке сказал? Скорее уж даже приказал. Еще никого не было, кому говорить было? Коммуникативной функции тогда язык не нес. Значит, приказал. Кому? Самому себе? Небу и земле? Сделать свет.

Через тысячи лет евангелист Иоанн сказал: «Вначале было слово». Явная рефлексия на второй стих Ветхого Завета, на то, что Господь уже что-то сказал. Раз он сказал, это был Бог, и Бог был словом, и слово было у Бога… Слово было Богом, потом вплоть до Флоренского и Лосева эта тема все время продолжала развиваться и обсуждаться.
Врожденность не значит в моем понимании чего-то строго физиологического. Она означает трансцендентное появление чего-то на горизонте бытия – уже данного нам существования. У этого данного существования есть горизонт, и на этом горизонте появляются смыслы. Смысл неявно присутствует в этой мифологии Творения как нечто предшествующее всему, как сингулярный момент, как то, что мы называем  Большим Взрывом.

Думаю, что все смыслы у людей врожденны одинаково, но судьба их разная. Вот, например, когда младенец начинает видеть мир, то он начинает вести себя, как компьютер, наделенный способностью распознавания образов. И  первый образ, который он распознает – это глаза матери. И глаза матери встречаются с глазами младенца, младенец наполняется любовью к матери, мать любовью к младенцу. Я называю это «любовь с первого взгляда».

И мне пришел в голову  простой вопрос, а есть ли любовь последнего взгляда?
Вот перед смертью, за секунду до смерти человек не обладает ли тоже какой-то врожденной способностью к распознаванию смысловых структур. Он понимает, что все: сейчас все кончится, вот это последняя секунда. У Амброза Бирса есть рассказ, где человек последнюю секунду своего существования растягивает в полет какого-то метафорического смешения зрительных образов. Он находится на берегу реки, и мост вдруг смешивается с рекой, все начинает вращаться, появляется какая-то хаотическая кутерьма, и снова все распадается, расползается.

Иногда мне кажется, что архитектура это и есть прообраз последнего смысла, открывающегося человеку перед порогом вечности.

Но архитекторы – счастливые люди, они живут где-то в середине этих больших сингулярных точек начал и концов. Конец и начало – две другие категории, которые, опять-таки, могли бы для нас быть существенными в отношении внутреннего и внешнего, потому что конец и начало – это, конечно, категории экстерьерные, внешние. А то, что внутри всегда идет из середины, из сердца, из глубины, как дым или испарение: прошлое и будущее – втягивается в свое пребывание. Это все достаточно непонятно, но чудесно. Мы едва ли должны стремиться объяснить это, но желательно, чтоб мы умели этим пользоваться в своем воображении и мышлении.

Сергей Ситар:
Можно ли так сформулировать, что скорее нужно считать, что нечто врождено всему человечеству, чем каждому конкретному человеку? Или нет?

Александр Раппапорт:
Я бы сказал и каждому конкретному человеку, и всему человечеству, вероятно, тоже. Мне кажется, что мыслить человека и человечество порознь нельзя, в этом есть  какая-то онтологическая ошибка. Я не знаю опыта вселенского сознания в ноосферах, иносферах  Бытия и Инобытия. Но то, что находится в человеческом сознании работает дважды: оно с одной стороны уже содержит в себе смыслы, а с другой – механизмы их реархивации.
Как это происходит?

Ну, еще тысячу лет будут, наверно, и нейропсихологи над этим ломать голову. Но уже мы видим и чувствуем, что это происходит. Локк, на мой взгляд, ошибался, думая, что сознание человека – пустая, белая доска. Какая белая доска? Там сложнейший механизм распознавания, запоминания, различения и даже интенционального присутствия. Что-то нравится, что-то сразу не нравится, чего-то боимся, к чему-то тянемся. Младенец познает мир с чудовищной скоростью и практически без ошибок. Это тайна, и она касается нас каждый раз, когда мы что-то понимаем, и в ответ на понимание наше лицо расплывается в улыбке.

Сергей Ситар:
Еще один короткий вопрос. Там была такая интересная коллизия: Платон считал, что идеи искусственных объектов – изготавливаемых, они тоже существуют. А вот его последователи, платоники, сказали, что идеи можно представить существующими только для естественных вещей  природы. На ваш взгляд, знание, которое можно припомнить, будет пополняться за счет этих технических идей, или мы вращаемся вокруг чего-то одного.

Александр Раппапорт:
Это трудный вопрос. Но я не знаю, можем ли мы всегда отличить пополнение от воспроизведения. Для того, чтобы точно знать, является ли локальная инновация пополнением или воспроизведением, надо иметь достаточно мощный различающий аппарат и аппарат памяти.

Мы в последние несколько столетий живем в ситуации бурного технического творчества новых вещей, знаний и представлений, но как долго продлится этот бурный прирост, мы не знаем и не исключено, что он со временем замедлится, и количество новых идей и вещей по отношению к уже накопленным смыслам станет сокращаться. Проблема состоит скорее в том, чтобы удерживать эти старые смыслы, а не выкидывать их на помойку за ненадобностью. Мы еще спохватимся и уже начали спохватываться – что выбросили что-то очень ценное. Надеюсь, что резервы нашего сознания помогут нам восстановить несвоевременно выброшенное и забытое.

Я провожу различение между архитектурой и дизайном как раз на основе памяти. Дизайн не дорожит прошлым, он отправляет вещи на помойку. Архитектура, кажется, по самой своей природе существует всегда в трех временах – в функциональном сейчас, историческом прошлом и будущем, и в вечности.

С другой стороны, различение искусственного и естественного – пока что открытая  проблема онтологии. В математике, например, есть проблема: существует ли самое большое простое число? Оно уже существует, это простое число, или оно порождается теми, кто ищет его? Зачем нам искать то, чего не существует? Сам по себе этот поиск, с точки зрения конструктивистской математики, есть построение, конструирование этого числа. А с другой стороны, это есть поиск его существования, независимого от нашей деятельности. Число и существует, и не существует. В этом смысле крыша, колонна, окно как конструктивные объекты  и существуют, и не существуют.

Луис Кан, идеалист, интуит и логик задавал такой вопрос – «Чего хочет окно?». Ему казалось, что это вовсе не глупый вопрос, и есть вещи, которые будучи изготовленными нашими руками, имеют собственную волю и интенции.

Другой вопрос в том, будет ли эта архитектурная онтология чем-то ограничена. Или строя и проектируя мы всегда будем совершать ошибки и перестраиваться: это вопрос эсхатологической перспективы. Если жизнь человечества и природы конечна, то можно ожидать, что, в конце концов, будет достигнут непреодолимый далее максимум возможного. Но тут появляется новая проблема – райского блаженства бездеятельности. Ее остроумно ставит итальянский философ Джорджо Агамбен. Это проблема скорее теологии, и его ответ – вечное блаженство бездеятельности есть существование в Славе, для меня не очень понятен.

На вопрос моих студентов, что такое понимание, я говорю: понимание – это улыбка постижения смысла. Она есть счастье.

Я говорил: счастлив человек, за секунду до смерти еще что-то сумевший  понять. Вот, он тем самым сам погружается в счастливое состояние. Если человечеству в его истории удастся достичь такой вот какой-то тотальной улыбки понимания, то и самая смерть ему будет не страшна уже. Потому что понимание сильнее… Счастье понимания сильнее перспективы умирания, как мне кажется. И в архитектуре я вижу нечто подобное этому блаженству последнего взгляда.

Наш язык мало приспособлен к тому, чтобы обсуждать подобные субстанции, но, грубо говоря, отчаиваться не надо. Не делайте проблемы из вашей проблемы, как говорится. Вот, раскладывать пасьянс хорошо, а задуматься, все ли пасьянсы раскладываются – это не всегда необходимо, хотя математикам это, скорее всего, интересно.

Евгений Асс:
Я хотел бы вернуться к архитектурной составляющей твоей лекции. Интригующая постановка вопроса о трансцендентности стиля и смысла… Является ли стиль смыслом?

Александр Раппапорт:
Да, безусловно. Ибо все является смыслом. Все, что дано нашему сознанию – все является смыслом.

Евгений Асс:
Нет, я имею в виду, в контексте того, о чем ты говорил, вырастает такая конструкция, при которой, собственно, архитектура является порождением смысла, смыслопорождающим инструментом мира. И стиль таким образом является смыслопорождающим механизмом в архитектуре.

Александр Раппапорт:
Да, да. Правильно. Точно. Одни смыслы могут порождать другие или и распространяться. Архитектура именно этим и замечательна, хотя процесс этих взаимных смыслопорождений нам пока что мало понятен.

Евгений Асс:
А нынешняя ситуация предполагает отсутствие смыслопорождения?

Александр Раппапорт:
Нет, отсутствия смыслов нет. Но есть замедление смыслопорождения и преобладание распространения или экспансии смыслов, известного как тиражирование. Некогда  распространялся стиль, и вместе с ним распространялся и смысл. Сейчас сложилась парадоксальная ситуация – формы распространяются без стиля и тем самым возникает феномен распространения бессмысленности. Мы порой распространяем мертвечину, то есть бессмыслицу.

Я не вполне согласен с Вальтером Беньямином, видевшим в тиражировании утрату ауры, тут мне ближе Артур Кестлер, который в этом сомневался. Пластинки с записями великих пианистов не теряют этой ауры. Но есть процесс распространения смыслов, который препятствует порождению смыслов и это своего рода свойство быстрой экспансии техники, который со временем наверняка замедлится.

Евгений Асс:
Это очень интересно. Знаешь, живя в мертвечине, очень хочется понять, где, собственно говоря, продукт гниения, и некоторые комментарии по этому поводу. Поскольку вот, молодые люди, они учатся…

Александр Раппапорт:
Нет, не всякая мертвечина есть плоть, не все гниет. Но различать живое от мертвого нужно, хотя для этого приходится порой преодолевать соблазнительные иллюзии. Дети спокойно принимают лошадок карусели за живых лошадей. Но со временем эта иллюзия исчезает.

Евгений Асс:
Мне как раз интересно, как стиль и смыслопорождение живут в сегодняшней культуре, которую ты приговорил, ну, поставил на ней жирный крест и дальше, через 100 лет, пообещал рождение новых смыслов.

Александр Раппапорт:
Нет, они уже рождаются. Я думаю, они вообще всюду рождаются. Хотя  в биологии видим, что новых видов не появляется. Почему? А вымирают почти все. Быть может вымирание происходит быстрее, чем появление новых видов или здесь проявляется какой-то высший принцип селекции, который нас вот пока щадит, а множество других живых существ не жалеет. Языков в год вымирает около 200. Новых языков, за исключением компьютерных, не рождается. Но всегда ли так было? И всегда ли так будет? Не знаю, я не знаю. Не надо впадать в отчаяние. Кстати сказать, этот принцип «не впадать в отчаяние» исповедует и Илья Пригожин – теоретик хаоса и порядка.

Твой вопрос возвращает нас к категории масштаба – это масштабно-трансцендентный вопрос этического порядка: что же там, в перспективе?

Ситуация сегодня такая, что наша мертвечина нам еще нравится.

Мы любим эту мертвечину, может быть потому, что на ее фоне переживаем  свое существование с большей выпуклостью.

И архитекторы ее охотно, дизайнеры особенно, воспроизводят. Но у дизайнеров выгодное положение: они не жалеют разрушения своих творений. Старый пылесос не жаль выбросить – новый купим. А у архитекторов есть странная маниакальная любовь к отеческим гробам и к старым камням. Что с этим делать? Это другой смысловой комплекс.

Он сейчас как будто стал оживать: Архнадзор воюет за сохранение старых зданий. Но практически этот культ старой архитектуры сейчас, отчасти, держится на туризме, на  культе доходов, денег… На  бессмысленной миграции богатых пенсионеров, предающихся  созерцанию – впрочем, если считать именно это созерцание стремлением к любви последнего взгляда, то, пожалуй, все это имеет смысл. Вопрос только в том, что они получают, и не приходится ли им вместо созерцания иметь лишь зрелища, ибо наш мир это мир хлеба и зрелищ.

Есть и другой смысл – своего рода сентиментальная тоска, но ее природа сложная – ведь она может рождаться как тень, отбрасываемая в бытие бессмысленностью и мертвенностью новой архитектуры, а не восстанавливаться в своем прошлом значении.

Но это кончится и скоро кончится, и проблема не в том, когда же мы дождемся этого – а в том, чтобы успеть бы до этого хоть что-то сделать, где-то мостки проложить и ступеньки, чтобы не споткнуться в тот момент, когда все это начнет рушиться и падать.

В этом я вижу этос современного архитектурного профессионального сознания: успеть.

А дальше, далеко загадывать не будем, дальше что будет с этим, непонятно. Другие поколения будут думать об этом. Мы за всех думать не обязаны. Мы обязаны думать за свое время. В наше время мышлению и чувству доступны такие интуиции и такие рубежи. А дальше будут совсем другие. Какие, я не знаю.

Евгений Асс:
Когда ты говоришь о том, что в некотором будущем, неизвестно, насколько отдаленном, архитектура будет резонировать на реверберацию смыслов – то сегодня она не резонирует?

Александр Раппапорт:
Резонирует. Резонирует. И без этого резонанса не было бы ни  у меня этих мыслей, ни у массы других людей, которых я знаю и с которыми мы во многом сходимся.

Евгений Асс:
Тогда сегодня или смыслы не так реверберируют, или резонанс не верный?

Александр Раппапорт:
Но сегодня она напоминает не Jam Session джазовый, а какое-то караоке, где все поют одну песню. Просто распределение этих резонансов пока что весьма случайное. Но так ведь было всегда – кого то волновали летательные аппараты тогда, когда большинство думало лишь о скачках.

Евгений Асс:
Но это и есть смыслы?

Александр Раппапорт:
Смыслы тоже, конечно, всё смыслы, да. Но тут в мире смыслов столько парадоксов, дифференциации и разнообразия, что одним словом «смысл» ответ на вопрос не дашь.

Евгений Асс:
То есть надо понимать так, что в будущем смыслы будут лучше, как бы.

Александр Раппапорт:
Нет, смыслы все одинаково хороши. Или не хороши и не плохи, Как сказано в одной сказке – «я птица, а хорошо это или плохо – судите сами». Смысл для того и существует как смысл, что не предопределяет своей ценности во всех ситуациях. Поэтому жизнь остается интересной и напряженной. Быть может в раю все будет иначе, не знаю. Но я верю в ресурсы смыслового роста и  смысловых открытий.

Они будут другие, они будут находиться в другом соотношении с мышлением, существованием. Они будут иначе относиться к смерти, любви. Они будут изымать человека из галлюцинаторных и эйфористических трансов. Я не знаю, что будет. Там много чего. Меньше будет безумцев, сумасшедших, которые сейчас ходят на свободе. Хочется верить в такое чудо – что осмысленность существования будет расти.

Я вижу только, что борьба между смыслами и наркотическим трансом сегодня крепчает.
Но я не могу ответить на все возникающие в этом процессе вопросы, веду какую-то работу, размышляю, получаю какие-то результаты, которые мне кажутся значимыми, и делюсь ими с вами. Завтра буду задавать новые вопросы – в этом процессе нет таких высших точек обзора, с которых, «сверху видно все».

Но я и в себе самом, например, чувствую ступор. Я ничего не мог бы проектировать сегодня с нуля с чистого листа.

Меня сковывает тень воспроизведения мертвечины.

Перед чистым листом я пасую, я чувствую, что здесь начинается воспроизведение мертвечины. Только реконструкция мне кажется живой деятельностью. Эйфория от воспроизведения  стандартных паттернов не доставляет мне удовольствия. А когда-то доставляла. В моих студенческих проектах, только это и было.

Сергей Скуратов:
А почему Вы считаете, что то, что дошло до нас, не есть мертвечина? И почему то, что делаем мы, есть мертвечина. На каком основании всё, что в прошлом, Вы считаете, как бы, живой материей и то, что мы делаем – мертвой. Где разница, почему Вы так… Эта разница где-то внутри вас, внутри каждого человека? То есть это некий совокупный опыт человечества: в какой момент количество перестанет быть количеством и перейдет в другое качество. Золотая антилопа, помните? Вот, она копытом била. Пока он не сказал «хватит», то золото не превратилось в хлеб? Вот то же самое.

Александр Раппапорт:
Это очень непростой вопрос – но как избавиться от этих смыслов. Я ведь не одинок. Мы все переживаем эти волны перемен. Вчера мне сталинский ампир казался чем-то мертвым, сегодня он чудным образом оживает. Прошлое возвращается и подчиняет нас своей силе. Мы можем только делиться этими смыслами, но никакого доказательства своей правоты ни мы, ни кто в истории не имели. И ведь это не столько беда, сколько свидетельство нашей свободы. Важно не только участвовать в этих колебаниях – но и увидеть их как бы извне – понять, что нам надлежит осознать самый процесс этих колебаний как борьбу живого и мертвого, хотя окончательного ответа на вопрос где кончается живое и начинается мертвое мы дать не можем. Нам дано только переживать и мучительно (или радостно) переживать этот вопрос.

Недавно ехал по Ленинграду: увидел здание, построенное году где-то в начале шестидесятых на Мойке – детский садик  около «Новый Голландии». Он был простой и сугубо геометрический. В те годы видел в этом маленьком геометрическом объеме замечательный смысл современности. Сейчас я смотрю на него, думаю как он тут ни к чему около Новой Голландии Деламота. Почему? Смыслы сохраняют какой-то свой контур, но при этом меняют окраску. Это проблема внутренней трансформации смыслов в сознании, аналогичная превращению смыслового эмбриона в артикулированный замысел.

Когда-то мне не нравились кирпичные хрущевские пятиэтажки. Когда я сейчас смотрю на них, я думаю: «Вот дом, в котором можно любить». А в новом роскошном стеклянном  доме это уже невозможно. Почему? Что мы вообще называем мертвым? Мы же пользуемся эпитетом «мертвое» вне отношения к существам, мы говорим: «мертворожденная музыка», мертворожденный стих, фильм. То есть идея, смысл смерти, присутствует в нашем смысловом поле, и мы едва ли сумеем от него избавиться, так как он составляет полюс к полюсу жизни. Каждый, конечно, понимает и соотносит его с вещами  по-разному. Но мне кажется, что мы сейчас оказались захвачены инерцией распространения мертворожденных паттернов. Да и они были в свое время живыми, но  усохли их смысл испарился, трансформировался а мы не успеваем это заметить. То есть тут все та же проблема времени, десинхронизация смысловых процессов и их понимания.

Что с этим делать? Это трагедия или просто трудность? В жизни же бывают войны, и как относиться к феномену войны. Он бессмыслен, он же абсурден, но в то же время это одна из основных смысловых структур человечества.

Что я называю мертвенностью? Обсуждая эту проблему я стал приходить к выводу, что архитектура всегда жила позитивными идеалами, такими как шпиль, купол, ровная стена. Они были символами порядка и света.

Архитектура вообще вся светилась – она строилась на земле, но изображала Небо.

Она вызывала восхищение, а не проблемы. Интонации вопрошания в архитектуре не было, в архитектуре всегда ставился восклицательный знак: «Вот это – да!» «Видал? Вилла Ротонда! Сигрэм Билдинг, вот это да!» И это все называлось «Красота». И вот мы подходим к какому то рубежу, когда небо утратило свой мифический ореол вечного совершенства, его проткнули самолеты, ракеты, черный квадрат Малевича. Мне кажется, что будущее архитектуры – в возвращении на Землю и к ее проблемам, вопросам – вопрошаниям, которых не знала архитектура прошлого.

И в будущем архитектуры, может быть, возникнет эра сомнений и вопрошаний, и проблем. А чем проблемы лучше позитивных символов? Из-за проблем люди друг другу глотку не режут, а из-за позитивных утверждений режут и еще как. А если у вас есть проблема, у меня есть проблема, ну что мы сделаем? Посидим, поговорим. Подумаем, что делать. Проблема и вопрошание – это сближающая людей стихия.

Возможна ли архитектура проблемных ситуаций, например, в поисках стиля. Вот действительно, проблема, загадочная, заманчивая, ответа на которую я не могу найти. Как уклониться от утверждений в пользу квалифицированных сомнений и неопределенностей? Ведь сама категория неопределенности очень конструктивна, правда?

Сергей Ситар:
Она непрерывно используется.

Александр Раппапорт:
Используется, используется. В Новое время соотношение неопределенностей даже стало понятием, имеющим огромный позитивный, конструктивный смысл. Вот, сможет ли архитектура оперировать соотношением неопределенностей?

Евгений Асс:
Уже оперирует.

Сергей Скуратов:
Нет-нет, я хотел сказать, что  человечество является носителем неопределенности, а архитекторы должны давать какие-то определенные решения, они должны быть носителями этих определенных решений. Мне кажется, что вообще все проблемы – оттого, что изменилось человечество, а не изменилось отношение человека с природой.
Самыми счастливыми, самыми совершенными были первые люди, которые ходили по пустой планете, дышали свежайшим воздухом, убивали оленей, ловили рыбу и были счастливы безмерно, потому что их было мало, они были ценны друг для друга. Они не воевали с друг другом. А нынешнее человечество, оно не определено, потому что его много и потому что оно, на самом деле, само себе мешает. Но какие-то человеческие ценности не дают сказать: «Ты мне мешаешь. Ты мне враг. Ты мой соперник. Ты вдыхаешь мой воздух». Эта неопределенность на самом деле вполне определенна и требует войны. Но человечество стало настолько гуманным и интеллигентным, что оно ищет другие пути решения этого конфликта. Находится в таком глобальном заблуждении. Потому что животные друг друга пожирают. Так природа устроена.

Александр Раппапорт:
Но не внутри одного и того же вида. И кто знает, может быть, мы со всеми нашими трагедиями и проблемами по своему самые счастливые из всех поколений, поскольку стали проблемой для самих себя. Впервые мы достигли  рефлексивной экзистенциальности, и это остановит нас от стремления пожирать себе подобных. В этом принцип толерантности и авто-критицизма.

Сергей Скуратов:
А вот архитекторы, они тоже немножко друг друга пожирают. Они в первую очередь почему-то пожирают своих предшественников.

Александр Раппапорт:
Да, интересная мысль.
Это, безусловно, интереснейший вообще феномен, почему вдруг в начале прошлого века стиль возненавидели такой лютой ненавистью. «Стиль, имитация – какой ужас, какой кошмар! Модерн – какой упадок!». Даже Ар Нуво прокляли. Откуда такая интенсивная ненависть к только что господствовавшим архитектурным стилям. Откуда такая ненависть? Эта ненависть симметрична позитивному стремлению создать нечто действительно безусловное, бесспорное. Быть может это проснулась страсть обрести себя в своем времени,  тогда гипертрофированная, но теперь более понятная.

Она превратилась тогда в ненависть к самому Времени, как всепожирающей и властной стихии. Авангард отталкивался от преклонения перед историей и требовал для себя свободы, Маяковский предлагал «загнать клячу истории». хотя сам писал, что все мы немного лошади… Тогда то и родилась идея пространства как сфера свободы, а вышло что вместе с этой свободой пространство стало сферой произвола. Эта была идеология конструктивной воли масс, воплощенная в революционной перестройке мира. А что получилась – массовые убийства и самоубийства.

И мне кажется, что проблема вот так, как ее стали трактовать в философском дискурсе конца XIX века, тот же Бергсон и другие – она становится очень конструктивной, она не является безнадежной. Проблема является рациональным, интеллектуальным и эмоциональным освоением неопределенности. Неопределенность надо не устранять, а осваивать, потому что желание устранить неопределенность приводит к устранению  носителя этой неопределенности. А потом оказывается, что победители, уничтожив носителей неопределенности, получили от них в наследство все те же неопределенности.

Голос из зала:
Можно ли какие-то связи установить между мертвым в архитектуре, плохим вкусом и пошлостью?

Александр Раппапорт:
Что такое пошлость? Пошлость – форма лицемерия. Пошлость – это боязнь смысловой откровенности. Пошлость – это прикрывание смысловой откровенности какими-то условными формами. В том числе и в архитектуре.

Голос из зала:
Имитация?

Александр Раппапорт:
Не всегда имитация, ведь мы можем подражать и хорошему. Но вот между имитацией и пошлостью – тонкая, неуловимая грань. Трудно назвать, кто изображает из себя честность, а кто на самом деле честный человек. Замечено, что, например, люди, исповедующие какие-то ценности, предпочитают громко об этом исповедании не сообщать окружающим. У Артура Кестлера есть замечательное эссе о снобизме на эту тему.

Голос из зала:
А мертвое в архитектуре разъясните.

Александр Раппапорт:
Да, а мертвое в архитектуре, конечно, притворяется живым, даже более живым: Ленин был «живее всех живых», эта формула Маяковского. Умерев, он стал живее всех живых. Это был какой-то странный триумф смерти, в эпоху уже нового Средневековья. И Маяковский не бросал слова на ветер. Вот, написал: «Что такое хорошо и что такое плохо?» – стал учить добру. У него все время срывались с языка такие странные формулы. Когда Мандельштам однажды сказал Маяковскому: «Что Вы так громко читаете стихи, Вы же не румынский оркестр?» – Маяковский был удручен. Маяковский был конструктивистом, но ранимым человеком…

А Мандельштам, на мой взгляд, был не только классиком, но и носителем глубоких архитектонических интуиций – которые он с особенной силой выразил, например, в «разговорах о Данте». Кстати сказать, именно в поэзии интонация сомнения и вопрошания оказалась очень сильной. «Дано мне тело, что мне делать с ним?», – тот же Мандельштам. Но это было уже у Пушкина.

Голос из зала:
А вот еще один вопрос. Что является внутренним в архитектуре?

Александр Раппапорт:
Масса разных вещей. Вот, интерьер, например. Замысел – по отношению к произведению. Скажем, конструирование по отношению к стилю. Имитация по отношению к нормативности. Нормы – внешнее. Их имитация – внутренняя, а в процессе развития постепенно возвращается вовне, в мир вещей. А способность к восприятию внешних норм и к восхищению ими есть, конечно, тоже внутренняя способность. Так что как только вы начинаете размышлять о переходах внутреннего и внешнего, вы все дальше от ответов – ибо эти размышления ничем не кончаются, зато все глубже в сути дела, все ближе к существу творческого самосознания.

Голос из зала:
Оппозиция жизни и культуры, да?

Александр Раппапорт:
Противопоставляя живое и мертвое, я не пользуюсь философской категорией жизни сейчас, хотя стоит и об этом задуматься. Как только мы доходим до таких пределов, как категория жизни, универсум смыслов и их всеобщая взаимосвязь – становится настолько мощной, что анализ становится почти бессилен и чтобы избежать бесконечности превращается в миф, в идеологию. Я всегда подозревал что архитектура есть воплощение мифа, но опасно увлекаться идеологиями. Этим увлекалась архитектура Нового времени. Ничего хорошего из этого не вышло. А как совместить эти концы?

Голос из зала:
А в чем отличие идеи и идеологии?

Александр Раппапорт:
Это философский вопрос. Я думаю, что идея – это платоновская сущность вещи, которая по моему и есть индивидуальный смысл. А идеология – это есть совокупность представлений, формул, ценностей, которая вменяется, переживается, исповедуется или пропагандируется в качестве истинной или прогрессивной. Таковы ведь идеологии  техницизма, коммунизма, монизма и им подобные.

Сергей Скуратов:
У меня был такой вопрос. Вот, есть такое понятие, термин: «чистый архитектурный жест», «чистое понятное высказывание», «чистый образ». Это принадлежность к хорошей, правильной архитектуре? Или так, немножко современный рыночный продукт, рыночное качество, которое присуще архитектуре для того, чтобы ее легко было объяснять и, таким образом, ну, там, легко как бы продавать или выстраивать определенные отношения с обществом, или потребителем, и даже иногда с заказчиком?

Александр Раппапорт:
Чистый – значит, лишенный каких-то обертонов. Но ведь говорится, что простота бывает хуже воровства. В культе чистоты в дизайне и архитектуре стерильность как понятие гигиены распространилась на всю сферу форм и завершилась культом геометрической мертвечины. Другой печальный пример культа чистоты – расовая чистота.

Но в архитектуре это не так просто. Архитектурные руины являются примером того, как чистый жест обогащается своей несколько запыленной явленностью. Чистота является нам заслоненной временем и его всесилием. И это типичная темпоральная, то есть временнАя, а не пространственная полифония архитектурного мышления. Но у нас  полифоничность в архитектуре не культивируется. Мы сейчас скорее живем в эстетике одноголосия. И хотя Роберт Вентури пытался противопоставить этому одноголосию нечто сложное – у него пока что мало получилось – тенденция конструировать архитектуру из геометрических схем стала препятствием на этом пути.

Эксперименты в области полифонии  ведутся. Но в них смысловая ткань становится несущественной. Как у Питера Эйзенмана, остается канва, а все смыслы из этой конструкции испаряются. Субстанциальность растворяется в логике. Поэтому логика, как и техника, становится смертельной, а живая мысль – она как бы уживается с ними. Понять себя  внутри и изнутри своей продуктивной деятельности безумно интересно и трудно, но в этом-то и интрига. Мы все находимся на заре понимания человеческой природы и человеческой жизни и культуры.

Поэтому мы всегда работаем где-то в локусе, в каком-то локусе. Здесь, на этой грядке я могу выращивать укроп. А что там в лесу творится при этом с грибами, я иногда просто не знаю. Вот и я, как докладчик, принес вам на рынок эту петрушку и у морковку. А вы спрашиваете «А где же мясо?»  Тоже где-то есть, значит, подождите, поищем, может быть и найдем в другом месте.

Сергей Ситар:
Не везде есть места.

Александр Раппапорт:
Имеется в виду, то, в каких местах это культивируется.

Сергей Ситар:
Мы такое место…

Александр Раппапорт:
Да, Вы являетесь таким местом.

Сергей Ситар:
Мы надеемся, да.

Александр Раппапорт:
Да, и я надеюсь, что я являюсь таким местом.
Я считаю при этом, что ренессанс архитектуры зависеть будет не от архитекторов. Он придет не изнутри профессии, и не из науки и даже не из идеологии, а как мощное требование извне. Люди начнут требовать архитектуры, жаждать ее, как чистого воздуха и чистой воды.

И к этому времени должны быть среди архитекторов люди, которые тихо скажут: «Мы кое-что знаем об этом. Послушайте, у нас есть уже… Посмотрите, как мы делаем. Вот, смотрите сюда». А крик толпы: «Давай архитектуру!», – начнется раньше или позже.

Сергей Ситар:
Это все-таки проблема количественная, или это все-таки проблема какая-то качественная?

Александр Раппапорт:
Во многих сферах жизни мы никогда не проводили количественного анализа. Сколько людей врет самим себе на Земле? Конечно,  есть такие, а сколько их? Немного или все. Или почти все, за небольшим исключением.

Голос из зала:
Если время рассматривать как физическую величину, то переменная зависит от гравитации, от силы притяжения. Как от этих категорий зависит архитектура? Какие механизмы?

Александр Раппапорт:
Я думаю, что прямо. Это очень похоже на архитектуру и прямо касается идеи времени. Это в пространстве листа – невесомость. Около тяжелого сооружения время течет иначе, чем около легкого. Встаньте перед какой-нибудь мощной стеной или легким таким вот ажурным скелетом, и вы почувствуете через несколько мгновений, что время в вас течет по-разному, там и там.

Кстати говоря, в легкой конструкции время течет из вас – наружу. Оно из вас как бы вытекает. Вы впитываете в себя пустоту. Рядом с тяжелым сооружением вы заражаетесь его тяжестью, и у вас начинается довольно сложный и загадочный диалог с этой тяжеловесностью. Но это все не описано, в проектах просматривается слабо, экспертиза и критика на это не обращает внимания. 

Но на самом деле, сама по себе тяжесть… Даже имитация тяжести фото-способом очень быстро разоблачается. Вы, наконец, чувствуете, что нет, это не гранит. Это пластмасса. Первое время вы попадаете в иллюзию. Ну, как всякая иллюзия. От чего-то, от какого-то холода, который от него исходит, от каких-то неясных атмосферических бликов вы вдруг начинаете чувствовать, что, к примеру, вы сели именно на камень. Это не имитация камня. Изобразить этого нельзя, тяжесть неизобразима, хотя Ладовский требовал имитировать тяжесть, а сам все строил из тяжелого камня.

Аналогичный вопрос в архитектуре возникает и к слепоте, к тому, что вообще нельзя увидеть, к границам изобразительности в архитектуре, потому что нынешняя архитектура стала жертвой визуальности, сделавшись на девяносто процентов искусством визуальных образов. Но причина тут только в средствах – бумаге, рисунке, фотографии, кино.

Я убежден, что та индивидуальная архитектура, которая будет рождаться, будет чувствительна к внутренним потокам гидравлики воды, степени сырости и земли и атмосферы. Рядом с поэтикой пространства возникнет поэтика субстанции. Но человечество в целом будет требовать от архитектуры всей гаммы свойств. Ибо так воспроизводится осмысленное человечество, и человечность Homo sapiens.

Александр Гербертович Раппапорт на лекции в школе МАРШ. Фотография предоставлена организаторами

Архитектурный стиль виды. Тема урока «Классификация архитектурных стилей

Урок 15-16 по МХК по теме: «Стили архитектуры»

Мы продолжаем разговор по архитектуре. Это – одно из самых сложных для понимания жанров художественного искусства, т.к. оно связано с математическим расчетом при постройке, с расчетом прочности здания, а также содержит художественную особенность, относится к определенному стилю – совокупность характерных черт и признаков . Давайте разбираться, что же это такое, какие черты и признаки относятся к какому стилю, и какие стили существуют в архитектуре.

Основные проекты и изображения. Это способность нарушать наши мысли о том, как сделать эти проекты деконструктивными. На выставке был рассмотрен эпизод, точка пересечения между многими архитекторами, где каждый из них создает тревожное здание, используя скрытый потенциал модернизма. Он обязан своим названием теоретическим и формальным ссылкам на русский конструктивизм между войнами, а с другой — на философию деконструкции, проиллюстрированную работой Жак Деррида. Контраст между скрученными изображениями.

Отказ от вертикали и горизонтали. Вращение геометрических тел вокруг малых углов. Это очень интересный стиль, который выходит за рамки обычных и выходит за рамки вещей. Характеристики Нерегулярные фигуры Пересеченные объемы Склонные стены Цвета: зависит от выбора.

Архитектуру называют «каменной летописью мира», «каменной симфонией», «музыкой в камне». Сегодня мы совершим с ваши погружение в историю и познакомимся с архитектурными стилями, начиная с Древнего Египта и кончая сегодняшним днем.

Основные стили :

1. Канонический – 4тыс.до н.э. – 332г.до н.э. – стиль Древнего Египта , обожествление власти фараона и вера в загробную жизнь. Это пирамиды в Гизе, ансамбль храмов в Карнаке .

Вкусовых материалов и бюджета клиента. Речь идет о том, что программы, проекты, реализует, использует, разрушает, перерабатывает и строит устойчивые здания для человека и окружающей среды. Здания расположены локально и стремятся оптимизировать использование материалов и энергии, что имеет большие экологические и экономические преимущества.

Эта архитектура имеет 10 основных принципов: Оценка потребностей Проектирование работы в соответствии с местным климатом Экономия энергии Думая о возобновляемых источниках энергии Экономия воды. Создание зданий более высокого качества Избегайте опасностей для здоровья Использовать материалы, полученные из местного сырья Использовать материалы, подлежащие вторичной переработке Экологически управляемые отходы.

2. Классический – стиль античного периода истории (8в. до н.э. – 5в. н.э.) в Греции и Риме. Лёгкая, стройная архитектура Древней Греции с духом героики и значимости человека. Этот стиль поэтичен, изящен, гармоничен и прост. Например, Парфенон, Эрехтейон . У римлян же появляются новые архитектурные конструкции: арки и своды. Появляются колонны, акведуки, термы, форумы, базилики. Например, Триумфальная арка Константина, Колизей, Пантеон. Именно простота и изящество привлекали архитекторов последующих эпох к повторению черт – так появляется классицизм .

Искусство дизайна конструкций. Этот термин охватывает дизайн визуального облика сооружений, их внутреннюю организацию пространства, выбор внутренних и внешних строительных материалов, проектирование или подбор систем естественного и искусственного освещения, а также механические, электрические и сантехника, а также дизайн или подбор украшений и мебели. архитектурный стиль может возникнуть в результате эволюции конкретных методов и стилей в культуре в определенный период времени с или без людей, идентифицируемых как архитектор, или может быть отнесен к определенным людям или группам архитекторов, работающих вместе над проектом.

3. Романский стиль – Западная Европа средние века, 11-12 века . Это стиль Франции, Германии. Это архитектура толстых стен и узких окон-бойниц в монастырях, крепостной характер. Это тяжелые своды, грузные башни и массивные выступы стен из тёсанного камня. Например, церковь Нотр-Дам ля Гранд

4. В 13-14 веках появляется готический стиль в Европе , основой которого является каркас . Появляются огромные проемы, заполненные витражами. Вытягиваются и принимают стрельчатую форму арки и порталы соборов. Характерна каменная резьба и скульптура. Преобладают вертикальные линии, впечатление – устремленность вверх – к небу, к Богу. Например, Собор Парижской Богоматери, собор в Реймсе, в Кёльне.

Этот стиль очень богато. Особенности: Кузнец как. Скульптурные элементы использовали очень наклонную плитку. Потому что идет дождь и очень много снега. Самые используемые цвета — белый, синий и зеленый. Средиземноморский стиль происходит от южной Испании, Турции, Греции, Северной Африки и Италии. Это простой стиль, залитый светом и цветом. Одним из помещений средиземноморского стиля является ясность, окружающая среда заливается солнечным светом. Цвет и тепло этого стиля вызывают радость жизни, это расслабленное и теплое оформление, напоминающее праздники.

5. Древнерусский стиль – 9-15веков в Древней Руси . Соединил в себе византийские художественные вкусы (после принятия христианства) и национальные черты из деревянного зодчества. Это – величавая простота крепостных сооружений и нарядная декоративность церквей. Например, храм Святой Софии в Киеве, церковь Покрова на Нерли, Дмитровский собор во Владимире, макет церкви дворца в Коломенском. Во время феодальной раздробленности 11-12 веков сохраняется единый русский стиль с местными традициями (архитектура Суздаля, Пскова, Владимира ). С созданием централизованного государства перестраивается ансамбль Московского Кремля по идее «Москва –третий Рим».

Средиземноморский стиль имеет особую характеристику, основанную на использовании света и ясности, особенно с использованием цветовой палитры для усиления естественного света, что придает окружающей среде чрезвычайно естественный вид, передавая определенную энергию.

Современная мексиканская архитектура характеризуется набором модернистских фракций, таких как линейный пластик объемов, большие продольные окна или экстремальный функционализм. Мурализм и функционализм являются одними из основных тенденций этой архитектуры. С его рационалистическими и антиакадемическими подходами Хосе Вильягран Гарсия уступает место этому архитектурному выражению за десятилетие своих работ, Санитарная ферма, факультет архитектуры в Городском университете города Мехико, является началом и окончанием модернизма в Мексике.

6. Ренессанс – эпоха Возрождения 14-16 века. в Европе. Зарождается в Италии, связан со светской культурой, пронизан идеями гуманизма, интересом к античной истории и архитектуре. Отсюда, монументальность, величие (от римлян) и греческое изящество, гармония. Появляется этаж – преобладают спокойные горизонтальные членения итальянских дворцов. Примеры: храм Санта Мария дельФьоре во Флоренции, палаццо Ручелан, капелла Пацци.

Одним из прекурсоров для этого стиля может быть гениальный архитектор и инженер Луис Барраган. Новые поколения выполняют свои работы в тонком балансе между силой и трезвостью мексиканской традиции и определенным минималистским течением. Иногда появляется самый преувеличенный экспрессионизм, который становится возможным благодаря новым технологиям.

Термический минимализм также используется для описания тенденции в дизайне и дизайне. архитектуры, где в субъекте сводится к его необходимым элементам. В значительной степени зависит от традиционного японского дизайна и архитектуры. Минимализм характеризуется крайней простотой его форм, чистых линий, прозрачных пространств и нейтральных цветов, в среде с балансом и гармонией. В первую очередь, привилегированные пространства широкие, предпочтительно высокие и свободные. Функциональная гармоническая среда, вне концепции избытка, насыщенности и визуального загрязнения.

7. Барокко – также зародился в Италии – причудливый, странный, динамичный, беспокойный, пластичный стиль. 16-18 века. Это криволинейные и дугообразные формы, городские и дворцово-парковые ансамбли. Примеры: Собор Святого Петра в Риме, ансамбли архитектора Растрелли: Екатерининский дворец в Царском селе, Зимний дворец.

Он также избегает какофонии, повторения и любого вида визуального избыточности. Это можно считать «антибаковкой» эстетики. Все должно быть мягкостью, безмятежностью и порядком, без излишних и барочных элементов, излишеств или стрессов, часто чуждых внешнему миру. Минималистская тенденция основана на введении наименьшего возможного количества элементов в космос, чтобы добиться через них максимального эффекта. Он идеально подходит для людей с высоким уровнем упорядоченности, которые любят трезвость.

Это тенденция к существенному сокращению. Это также относится к группам или людям, которые практикуют аскетизм и которые сводят свои физические вещи и потребляют до минимума, это также имеет смысл упростить все до минимума. Минимализм развивается в области скульптуры. Термин «минимализм» также используется для описания тенденции в дизайне и архитектуре, где субъект сводится к его необходимым элементам. Минималистский дизайн сильно зависит от традиционного японского дизайна и архитектуры.

Екатерининский дворец. Предхорная
Архитекторы: М.Г. Земцов, С.И. Чевакинский, Ф.Б. Растрелли
Дата создания: 1724 г.-1756 г.
Местонахождение: Царское село, г. Пушкин, Ленинградская обл.

8. Классицизм – в Европе 17-19 веков. Величавый стиль абсолютных монархий, опора – на античное наследство и достижения Возрождения. Симметрия, торжественная строгость, благородная простота. Примеры: Дворцовый ансамбль Версаля, ансамбль стрелки Васильевского острова, Казанский собор в Санкт-Петербурге.

Несмотря на неоднозначный термин. Откройте для себя красоту простоты. Простота важна для современного дизайна и отвечает за гладкий и чистый вид домов, которые мы видим в журналах. Простой не означает скучный, он означает чистый, сбалансированный, умеренный, интегрированный и стильный. Если простота вызывает в вашем сознании видение комнаты с одним креслом, это не идея. Его интерпретируют как простоту линий, гармонических форм и разделенных и минималистических контуров.

Со всеми технологическими устройствами на рынке сегодня почти обязательно включать их в современный дом. Движение принимает многие предпосылки рационализма, такие как свобода растений, преобладание полезного над просто декоративным, включение в архитектуру авансов индустриальной эпохи, но стремится избежать некоторых ошибок, в которые он попадает рационализма и принести новые ценности в архитектуру.

9. Рококо (раковина) 18 век, Франция – стиль оформления внутренних покоев при дворе короля Людовика 15. Это вычурность, утонченность, витиеватость убранства. Пример – дворцовые интерьеры Зимнего дворца.

10. Ампир (стиль империи) – Франция конца 18века после революции. Это стиль эпохи Наполеона . Триумфальные арки, колонны, обелиски. Это суховатый академизм, холодное величие, изолированность от окружающей среды и отсутствие декора. Арка Звезды в Париже, здание Главного штаба в Петербурге.

Это способствует гармонии между средой обитания человека и природным миром, которая стремится понять и интегрировать сайт, здания, мебель и окружающую среду, чтобы они стали частью единой и коррелированной композиции. Характеристики: он происходит от функционализма или.

Пример. Это относится к римскому дорическому порядку, в котором вал часто гладкий, хотя он может иметь растяжки. Иногда он опирается на базу, будучи этрусским типом, образованным быком. Капитал обычно начинается с астрагала, кругового воротника или списка, за которым следует конный конь в квадратном абаке, увенчанном листом. Профиль лошади не такой широкий и мощный, как греческая Дорика, и счеты не образуют на колонке, а краткое саледизо. Архитрав часто делится на две или три полосы. Не существует равенства высоты между фризом и архитравом, в отличие от греческого, самым высоким из которых является первое.

11. Во 2 -й половине 19 века – смешение архитектурных стилей привело к появлению эклектизма.

12. Конец 19-начало 20 века – модерн – обтекаемые очертания здания, изгибающиеся линии орнамента. Дом Сытина, особняк Рябушинского в Москве.

13. 20 век – Европа и Америка – современный стиль – это и конструктивизм , который не прячет конструкцию здания, и функционализм – «в пользе красота». Это и органический стиль Райта Ф.Л. – плавные формы природы. Это и всевозможные ретро – архитектурные воспоминания. Это и хай-тек – громоздкость и обилие стекла и пластика.

Иногда на карнизе нет ветвей или они появляются в капле, не делая саледизо, а в нижней части этого. Протезы иногда украшают нижнюю часть карниза. Угловой триглиф обычно заменяется частью метопы. Его пропорции более тонкие. Фриз, гладкая горизонтальная полоса одинакового внешнего вида, которую аркитрабе и отделяет от нее листером под названием ленточный червь. Карниз заканчивает заказ, формирующий саледизо, который обычно рассчитывается на формование типа понтесио. Абак представляет собой призматическую деталь, подобную квадратной доске пола, которая непосредственно поддерживает горизонтальную структуру здания.

В некоторые эпохи соседствовали несколько стилей разом (Европа нового времени и особенно 19 век). Интересны современные стили, с использованием новых технологий и материалов, покрытий.

А теперь давайте рассмотрим иллюстрации к основным архитектурным стилям – презентация к уроку 15-16.

Вопросы и задания :

1. Что такое стиль?

Воротник, цилиндрический барабан, вставленный между лошадью и валом, является продолжением последнего и отделен от него горизонтальным формованием. Высокотехнологичный архитектурный стиль, разработанный в семидесятые годы. В книге представлены многочисленные примеры работ, в которых преобладают индустриальные материалы, особенно используемые в потолках, полах и стенах.

Стеклянные стены и стальные конструкции очень популярны в этом стиле. Эти характеристики сочетались, создавали индустриальную эстетику. Техника, в некоторых отношениях, подразумевала основу эстетической основы конструкций. Что касается дизайна интерьера, предпочтение отдавалось использованию объектов, знакомых отрасли; например: контейнеры, используемые в химической промышленности, такие как вазы для цветов. Это было связано с тем, что целью было использование промышленной эстетики. Цель, которая даст людям знакомство между промышленным рабочим пространством и местом, где они будут жить или развлекаться.

2. Почему архитектуру называют каменной летописью мира?

3. Что отпечаталось, повлияло на формирование архитектурных стилей? Приведи примеры.

4. Какой из стилей понравился тебе больше всего? Почему? Подобрать иллюстрации понравившегося стиля.

5. Выписать в тетрадь стили, даты их создания и ключевые слова по каждому стилю.

Движение стремилось дать всему промышленный облик. Важно отметить, что технические элементы, созданные для создания промышленной эстетики, были не только эстетическими, но и функциональными. Они отвечают требованиям дизайна, решая проблемы проектирования. Это только функции, которые были переделами функционализма современного движения.

Однако промышленные элементы частично сохраняют внешний вид и функциональную цель. Основные технические характеристики очень разнообразны, включая экспозицию технических и функциональных компонентов конструкции, относительно упорядоченную компоновку и частое использование сборных компонентов.

6. К каким стилям можно отнести следующие объекты?

1.2.

3.

4. 5.

Чердак появился в 1970-х годах в Нью-Йорке, с эпицентром в Сохо, как инициатива студентов и художников, ищущих экономические пространства для жизни и работы. Мотивированные доступной ценой аренды, они переехали на склады и незанятые производственные помещения. Такая ситуация позволила бы им интегрировать работу и жилье в одном месте с меньшими затратами и с возможностью иметь большие и яркие пространства. Позже спрос на эти помещения добавился к новым предприятиям: ресторанам, магазинам, живописным студиям, фотографическим студиям и художественным галереям, а чердак быстро переместился в бытовую сферу, заставив сараи и фабрики занять место большого жилья, просторный и удобный.

6 7

7.89. 10 11. 12

Архитектуру называют каменной летописью мира. Действительно, архитектура — это огромная каменная книга, на страницах которой запечатлены эпохи жизни человечества. Любое архитектурное сооружение несет на себе печать своего времени.

Каждой исторической эпохе присущ свой стиль. Давайте совершим небольшое путешествие во времени и пространстве и познакомимся с архитектурными стилями различных эпох, начиная с Древнего Египта и кончая сегодняшним днем.

Впервые формирование стиля происходит в Древнем Египте (IV тыс.до н.э.-332 г. до н.э.), архитектура которого увековечила обожествленную власть фараона и веру в загробную жизнь. Этот стиль называется канонический . На левом берегу Нила высятся гигантские гробницы-пирамиды, которые даже на расстоянии подавляют мощью,грандиозностью, геометризмом форм, тяжестью материала.

Эти черты характерны и для египетских храмов со строгой симметрией, с аллеями повторяющихся сфинксов, с гипостильными залами с рядами гигантских колонн в виде стеблей и цветков лотоса и папируса.

Классический стиль вырабатывался в период античности (VIII в. до н. э. — V в. н. э.) в Греции и Риме. Легкая, стройная архитектура Древней Греции несет в своем художественном строе иной дух — дух героики и значительности человека. «Человек — мера всех вещей» — вот девиз всего искусства Эллады, которое в отличие от египетского соразмерно человеку. Архитектурный стиль Древней Греции поэтичен, изящен, гармоничен и прост. Главное достижение греческих зодчих — создание ордера. На основе ордерной системы возник универсальный архитектурный язык, на котором говорит человечество более двух тысяч лет.

Практичность суровых римлян сказалась и на архитектуре Древнего Рима. Римляне создали новые архитектурные конструкции: арки и своды, которые сочетали с греческим ордером. На основе новых конструкций были созданы триумфальные арки и колонны, акведуки, термы, форумы, базилики. Так римляне обогатили приемы древнегреческих зодчих новыми инженерными идеями. Большинство сооружений императорского Рима отличалось торжественностью и мощью, практичностью и рационализмом.

Романский стиль возник в Западной Европе в средние века (XI-XII вв.). Его родиной была Франция.Он получил широкое распространение в Германии. Суровая архитектура того времени — это архитектура толстых стен и узких окон-бойниц в монастырях, замках, храмах. Все постройки носят оборонительный, крепостной характер. Основными конструктивными и художественно-выразительными элементами являются стена и крестовый свод. Это архитектура тяжелых сводов, грузных башен и массивных выступов стен из тесаного камня.

На смену феодальной раздробленности в Западной Европе в XIII-XIV вв. приходит период возникновения централизованных государств. Развивающийся средневековый город уже не устраивает тяжеловесная громоздкость романских построек.

Новые архитектурные задачи решает готический стиль, конструктивной основой которого становится каркас. Стена теперь не является несущей конструкцией. Вместо глухих стен с монументальными росписями появляются огромные проемы, заполненные витражами. Вытягиваются и принимают стрельчатую форму арки и порталы готических соборов. Богато украшенные каменной резьбой и скульптурой, они кажутся легче, стройнее, изящнее, ажурнее. Преобладание вертикальных линий создает впечатление устремленности вверх — к небу, Богу.

В Древней Руси в IX-XV вв. выработался свой, особый, древнерусский стиль. Киевская Русь приняла христианскую религию в лоне византийской культуры и вместе с ней — византийские художественные вкусы. Но русские зодчие привнесли в заморский стиль черты национальной архитектуры, берущей начало из деревянного зодчества Руси, для которого характерна величавая простота крепостных сооружений и нарядная декоративность церквей.

Несмотря на феодальную раздробленность Руси, архитекторы XI-XII вв. сохранили единый русский стиль, обогатив его местными художественными традициями (архитектура Суздаля, Пскова, Владимира, Новгорода). С образованием централизованного русского государства перестраивается ансамбль Московского Кремля, который должен был соответствовать идее «Москва — третий Рим».

В эпоху Возрождения (XV — XVI вв.) в Италии зародился и расцвел стиль ренессанс . С XII в. здесь постепенно формируется светская культура, которая следует гармонии античного зодчества, утверждает идеалы гуманизма, проникается интересом к реальному миру, к человеку. Монументальность, величие, заимствованные у Древнего Рима, и греческое изящество, уравновешенность, согласие частей и целого, гармония — все это характеризует стиль эпохи Возрождения. Важным достижением мастеров Возрождения было создание такой архитектурной формы как этаж. Именно этим обусловлено преобладание спокойных, горизонтальных членений на фасадах итальянских дворцов времен ренессанса. В Италии зародился, а затем распространился в Европе, а позже пришел и в Россию стиль барокко — причудливый, странный. Спокойный ренессанс сменяет внешне парадный, динамичный, беспокойный, пластичный стиль барокко. Здания этого стиля богато украшаются лепниной, живописью, скульптурой. В их оформлении преобладают криволинейные и дугообразные формы. Стремление к единству фасада и окружающего его пространства привело к созданию в эпоху барокко замечателвных городских и дворцово-парковых ансамблей.

Классицизм (лат. classicus — образец) господствовал в Европе с XVII по XIX век.Этот величавый стиль периода абсолютных монархий впервые сложился во Франции и удовлетворял вкусам королевского двора. В классицизме исполвзовались античное наследие и достижения Возрождения. Для этого стиля характерны безукоризненная симметрия, торжественная строгость, благородная простота и спокойное величие.

Стиль рококо (франц. rocaille — раковина) возник во Франции в XVIII веке как стиль оформления внутренних покоев при дворе короля Людовика XV, где царили расточительность, праздность, погоня за удовольствиями. Этот стиль представляет собой крайнее выражение декоративных тенденций барокко. Рококо придавал вычурность, утонченность и витиеватость убранству помещений и мебели.

После победы буржуазной революции во Франции наступает последний этап классического стиля — ампир (стиль империи). Это стиль эпохи Наполеона, победы которого возвеличиваются как победы римских императоров. Появляются триумфальные арки, колонны, обелиски. Для ампира характерны суховатый академизм, холодное величие, изолированность от окружающей среды, отсутствие декора.

Во второй половине XIX века начался стилевой кризис в архитектуре. Для этого времени характерно возвращение к приемам и вкусам прошлого, смешение различных архитектурных стилей, получившее название эклектизм. Но вскоре была сделана попытка создать новый стиль.Так родился модерн (конец XIX. — начало XX в.). В смягченных, обтекаемых очертаниях зданий, как и в манерных, плавно изгибающихся линиях орнамента, воплотились характерные представления того времени о новых конструктивно-пространственных решениях архитектуры.

В XX веке в Европе и Америке вырабатывается современный стиль (конструктивизм, функционализм, органическая архитектура и всевозможные ретро). Архитектурный стиль конструктивизм (и производный от него функционализм) не прячет конструкций здания, а выявляет в них присущую архитектуре красоту. Ярче всего черты этих стилей проявились в построенных в 20-30-х годах XX в. многоэтажных конторских и торговых зданиях и многочисленных загородных виллах. Главой нового течения становится швейцарец Шарль Ле Корбюзье. «Дом —это машина для жилья», — говорит он. Другими словами, в пользе — красота. Польза становится идеалом новейшего времени наряду с природой. Осмысливая красоту природы, архитекторы обращаются к плавным органическим формам.

Главным представителем органического стиля был Ф. Л. Райт. И, наконец, человечеству свойственно время от времени тосковать о прошлом — и архитектурные воспоминания воплощаются в архитектурных вариациях стиля ретро.

Итак, мы познакомились с важнейшим понятием — архитектурный стиль. Мы успели охватить не все стили, а лишь важнейшие главы каменной летописи человечества — великие исторические стили мировой архитектуры. Более подробно о каждом архитектурном стиле мы будем рассказывать в последующих публикациях.

* Права на данные изображения принадлежат их авторам.

Стили современной эпохи

• Исследуйте модерн

Современная эпоха широко определяется в Соединенных Штатах как период с 1930 по 1970-е годы. Здания или места того периода часто смотрели в будущее без явных ссылок на исторические прецеденты; выраженные функциональные, технические или пространственные свойства; и осознавал себя современным, выражая принципы современного дизайна. Архитектура, созданная в этот период, принимала множество форм и представляла собой ряд сложных идеологий. Включенные здесь термины представляют собой средства категоризации этих разрозненных ресурсов на основе сходства дизайна, но никоим образом не предназначены для их ограничения или полного определения.

---

Робинсон, Джудит Хелм и Стефани С. Фоэлл. Рост, эффективность и модернизм: здания GSA 1950-х, 60-х и 70-х годов. Вашингтон, округ Колумбия ?: Управление общих служб США, Офис главного архитектора, Центр исторических зданий, 2005 г. Печать.

Ар-деко – это прежде всего стиль орнамента. Этот орнамент преимущественно прямолинейный, а геометрические изгибы играют второстепенную роль. Самыми распространенными мотивами являются рифление и тростник, часто обрамляющие двери или окна или образующие над ними горизонтальные полосы.

Здания в стиле брутализм выглядят тяжеловесно и массивно, что сразу отличает их от зданий других преимущественно прямоугольных стилей с плоскими крышами. Окна рассматриваются как отверстия в стенах или как пустоты в твердых телах стен, а не (как в интернациональном стиле) как продолжение «кожи» здания. Действительно, у бруталистских зданий нет кожи; это можно описать как «архитектуру из плоти и костей».

Используется для описания модернистского движения в архитектуре по мере его развития в Калифорнии, особенно в Лос-Анджелесе и его окрестностях, с 1930-х по 1960-е годы. Отличительными чертами этого стиля являются внимание к жизни внутри и снаружи, открытые планы, прямолинейные конструкции, часто со стальными каркасами и широкое использование стекла.

В архитектуре для стиля характерно целенаправленное смещение конструктивных элементов, в результате чего появляются здания без определенного назначения.

Термин «эклектика» используется для описания сочетания в одном произведении элементов различных исторических стилей, главным образом в архитектуре и, косвенно, в изобразительном и декоративно-прикладном искусстве. Этот термин иногда также свободно применяется к общему стилистическому разнообразию 19архитектура го века после неоклассицизма (около 1820 г.), хотя возрождение стилей в этот период с 1970-х годов обычно называют аспектами историзма.

В неоэкспрессионистских зданиях единство достигается за счет преемственности формы, а не пропорциональных или геометрических средств. Отсюда широкие кривые, выпуклые, вогнутые или граненые поверхности и стремление избегать прямоугольных форм, где это практически возможно; даже структурные колонны и опоры могут «наклоняться». Когда непрерывность нарушена, разрыв решительный и даже насильственный, в результате чего также характерны острые углы и заостренные фронтоны.

Стиль архитектуры и дизайна, впервые ставший популярным в Соединенных Штатах в 1950-х годах, представлен придорожными зданиями, такими как кафе, мотели, заправочные станции и вывески. Стиль характеризуется смелыми угловатыми формами и интенсивным использованием стали, стекла и неона, вдохновленных космической эрой, научной фантастикой и автомобильной культурой. Хотя происхождение этого термина неизвестно, предполагается, что он пришел из кофейни Googie’s в Лос-Анджелесе, Калифорния, и с тех пор использовался для описания подобных дизайнов.

Международный стиль характеризуется полным отсутствием орнамента и формами, в которых эффекты массы и веса сведены к минимуму ради эффекта чистого объема; композиционно баланс непохожих частей чаще всего заменяет осевую симметрию. Плоские кровли, гладкие и однородные поверхности стен, окна с минимальными наружными выступами (которые воспринимаются как продолжение поверхности в другом материале, а не как отверстия в стене), окна, заворачивающие угол здания, — вот средства, с помощью которых получается эффект объема.

Почти все, что было сказано ранее об интернациональном стиле, в какой-то степени верно и для архитектуры позднего модерна. Существенная разница в том, что в то время как здание в интернациональном стиле рационально или, по крайней мере, имеет видимость рациональности, здание позднего модерна имеет тенденцию быть риторическим. Другими словами, он будет воплощать один или несколько риторических приемов преувеличения, повторения и парадокса, таких как, с точки зрения архитектуры, преувеличение структуры, повторение одной формы до такой степени, что она теряет свою индивидуальность и становится просто частью общей картины, парадоксальным зданием со стеклянными стенами и без окон.

Японское архитектурное движение 1960-х и 1970-х годов, посвященное проблемам городского масштаба, основанное на биологических принципах динамического роста и изменения.

Относится к архитектурному стилю, стилю дизайна интерьера и продукта, который обычно описывает тенденции середины 20-го века с ок. С 1933 по 1965 год. Этот термин впервые был использован в книге Кары Гринберг «Модерн середины века: мебель 1950-х годов» (1983). В архитектуре стиль характеризуется движениями «Международный стиль» и «Баухаус», работами Фрэнка Ллойда Райта и Миса ван дер Роэ. В дизайне большое влияние оказали гладкая мебель и предметы в скандинавском стиле.

Прямоугольные формы предельно правильной и точной формы, модульный рисунок, определяемый структурным каркасом (который чаще всего изготавливается из стали, хотя противопожарные правила могут потребовать облицовки его бетоном), стеклянные стены и общая симметрия характеризуют Miesian архитектура. В высоких зданиях стены цокольного этажа отодвинуты за внешние опоры; в одних откровенно выражена сетка каркаса, в других вертикальность подчеркнута двутавровыми балками или «плавниками», непрерывно поднимающимися через верхние этажи.

Стиль, разработанный в середине 20-го века, отличающийся простотой и отсутствием украшений вплоть до суровости. Движение выступало за то, чтобы свести искусство к состоянию не-искусства, удалив природу и культуру, в результате чего произведения искусства стали чистыми, простыми формами, а объекты размещались случайным образом.

Современное движение включает в себя ряд архитектурных движений и достижений, происходящих из стилистических и творческих остатков периодов ар-нуво, кубизма и ар-деко; включает в себя Zweckkunst немецкого Neues Bauen; французские железобетонные эксперименты; американские программы здравоохранения и промышленный дизайн; социальные и политические основы русского конструктивизма, которые ведут к «функционалистическим» зданиям интернационального стиля и его оригинальной региональной вариации.

Streamline Moderne — горизонтальный стиль. В общей форме здания, как правило, и всегда на главных фасадах преобладает горизонтальность, а вертикальные элементы (если они вообще используются) отведены для входа. Во-вторых, это стиль изогнутых поверхностей — изогнутые торцевые стенки, изогнутые углы, изогнутые ниши и цилиндрические выступы. В-третьих, это стиль совершенно без орнамента, если не считать струн и другой отделки, подчеркивающей горизонтальность рисунка.

Здания нового формализма, как правило, представляют собой автономные, отдельно стоящие блоки со строго симметричными фасадами. Линии горизонта ровные, здание часто определяется сверху тяжелой выступающей плитой крыши. Поверхности стен всегда гладкие и часто глянцевые, для облицовки используется широкий спектр материалов, натуральных и искусственных. Опоры колонн имеют тенденцию быть более толстыми и более полно смоделированными, чем в интернациональном и мисийском стилях, в то время как арка, полностью отсутствующая в обоих стилях, появляется в различных формах и может составлять основной мотив дизайна. Используется орнамент, чаще всего в виде узорчатых экранов или решеток из металла, литого камня или бетона.

Философия архитектурного дизайна, возникшая в начале 20 века, утверждающая, что по структуре и внешнему виду здание должно основываться на органических формах и должно гармонировать с окружающей его природой.

Окончательное описание постмодернистского стиля, если бы такая вещь могла быть написана, потребовало бы гораздо больше места, чем доступно здесь, поскольку он охватывает ряд подстилей или модусов, и его центральным принципом является эклектизм, выбор и использование функций из других стилей — возможно, из двух или более в одном дизайне.

По существу однородная, хотя и внешне разнообразная, архитектура Райта легче распознается, чем описывается. Преобладающая горизонтальность — одна из характерных черт почти всего этого; другой — важность, придаваемая крыше как придающей характер черте, будь то плоская плита или какая-либо скатная или «складчатая» форма.

Стиль архитектуры больших вычислений — Центр архитектуры Azure

Обратная связь Редактировать

Твиттер LinkedIn Фейсбук Эл. адрес

Azure

Пакет

Термин большие вычисления описывает крупномасштабные рабочие нагрузки, которые требуют большого количества ядер, часто исчисляемых сотнями или тысячами. Сценарии включают в себя визуализацию изображений, гидродинамику, моделирование финансовых рисков, разведку нефти, разработку лекарств и инженерный анализ напряжений, среди прочего.

Вот некоторые типичные характеристики больших вычислительных приложений:

• Работа может быть разделена на отдельные задачи, которые могут выполняться на многих ядрах одновременно.
• Каждая задача конечна. Он принимает некоторый ввод, выполняет некоторую обработку и производит вывод. Все приложение выполняется в течение конечного периода времени (от минут до дней). Распространенным шаблоном является предоставление большого количества ядер в пакетном режиме, а затем вращение до нуля после завершения приложения.
• Приложение не должно работать 24/7. Однако система должна обрабатывать сбои узлов или сбои приложений.
• Для некоторых приложений задачи независимы и могут выполняться параллельно. В других случаях задачи тесно связаны, то есть они должны взаимодействовать или обмениваться промежуточными результатами. В этом случае рассмотрите возможность использования высокоскоростных сетевых технологий, таких как InfiniBand и удаленный прямой доступ к памяти (RDMA).
• В зависимости от вашей рабочей нагрузки вы можете использовать размеры виртуальных машин с интенсивными вычислениями (h26r, h26mr и A9).

Когда использовать эту архитектуру

• Операции с интенсивными вычислениями, такие как моделирование и обработка чисел.
• Моделирование, которое требует больших вычислительных ресурсов и должно быть разделено между ЦП на нескольких компьютерах (10-1000 с).
• Симуляции, которые требуют слишком много памяти для одного компьютера и должны быть разделены на несколько компьютеров.
• Длительные вычисления, выполнение которых на одном компьютере заняло бы слишком много времени.
• Небольшие вычисления, которые необходимо выполнять 100 или 1000 раз, например моделирование Монте-Карло.

Преимущества

• Высокая производительность с «поразительно параллельной» обработкой.
• Может использовать сотни или тысячи компьютерных ядер для более быстрого решения крупных задач.
• Доступ к специализированному высокопроизводительному оборудованию с выделенными высокоскоростными сетями InfiniBand.
• Вы можете выделять виртуальные машины по мере необходимости для работы, а затем отключать их.

Проблемы

• Управление инфраструктурой виртуальных машин.
• Управление объемом обработки чисел
• Своевременная подготовка тысяч ядер.
• Для сильно связанных задач добавление большего количества ядер может иметь убывающую отдачу. Возможно, вам придется поэкспериментировать, чтобы найти оптимальное количество ядер.

Большие вычисления с использованием пакетной службы Azure

Пакетная служба Azure — это управляемая служба для запуска крупномасштабных приложений высокопроизводительных вычислений (HPC).

С помощью пакетной службы Azure вы настраиваете пул виртуальных машин и загружаете приложения и файлы данных. Затем пакетная служба подготавливает виртуальные машины, назначает задачи виртуальным машинам, выполняет задачи и отслеживает ход выполнения. Пакетная служба может автоматически масштабировать виртуальные машины в соответствии с рабочей нагрузкой. Пакет также обеспечивает планирование заданий.

Большие вычислительные ресурсы, работающие на виртуальных машинах

Пакет Microsoft HPC можно использовать для администрирования кластера виртуальных машин, а также планирования и мониторинга заданий HPC. При таком подходе вы должны подготовить виртуальные машины и сетевую инфраструктуру и управлять ими. Рассмотрите этот подход, если у вас есть рабочие нагрузки высокопроизводительных вычислений и вы хотите частично или полностью перенести их в Azure. Вы можете переместить весь кластер высокопроизводительных вычислений в Azure или оставить свой кластер высокопроизводительных вычислений локально, но использовать Azure для увеличения емкости. Дополнительные сведения см. в разделе Решения пакетной службы и высокопроизводительных вычислений для крупномасштабных вычислительных рабочих нагрузок.

Пакет HPC развернут в Azure

В этом сценарии кластер HPC полностью создается в Azure.

Головной узел предоставляет кластеру услуги управления и планирования заданий. Для тесно связанных задач используйте сеть RDMA, которая обеспечивает связь между виртуальными машинами с очень высокой пропускной способностью и малой задержкой. Дополнительные сведения см. в разделе Развертывание кластера HPC Pack 2016 в Azure.

Перенос кластера HPC в Azure

В этом сценарии организация запускает HPC Pack локально и использует виртуальные машины Azure для увеличения емкости. Головной узел кластера находится локально. ExpressRoute или VPN-шлюз подключает локальную сеть к виртуальной сети Azure.

Следующие шаги

• Выберите службу вычислений Azure для своего приложения
• Высокопроизводительные вычисления (HPC) в Azure
• Кластер высокопроизводительных вычислений, развернутый в облаке

Архитектурный стиль N-уровня — Центр архитектуры Azure

Обратная связь Редактировать

Твиттер LinkedIn Фейсбук Эл. адрес

Хранилище

Облачные службы

Виртуальные машины

N-уровневая архитектура делит приложение на логических уровней и физических уровней .

Слои — это способ разделения обязанностей и управления зависимостями. Каждый слой имеет определенную ответственность. Более высокий уровень может использовать сервисы более низкого уровня, но не наоборот.

Уровни физически разделены и работают на разных машинах. Уровень может вызывать другой уровень напрямую или использовать асинхронный обмен сообщениями (очередь сообщений). Хотя каждый слой может размещаться на своем собственном уровне, это не обязательно. Несколько слоев могут размещаться на одном уровне. Физическое разделение уровней улучшает масштабируемость и отказоустойчивость, но также увеличивает задержку из-за дополнительной сетевой связи.

Традиционное трехуровневое приложение имеет уровень представления, средний уровень и уровень базы данных. Средний уровень является необязательным. Более сложные приложения могут иметь более трех уровней. На приведенной выше диаграмме показано приложение с двумя средними уровнями, инкапсулирующими различные области функциональности.

N-уровневое приложение может иметь архитектуру закрытого уровня или архитектуру открытого уровня :

• В архитектуре закрытого уровня уровень может вызывать следующий уровень только непосредственно вниз.
• В архитектуре с открытыми уровнями уровень может вызывать любой из нижележащих уровней.

Архитектура с закрытыми уровнями ограничивает зависимости между уровнями. Однако это может создать ненужный сетевой трафик, если один уровень просто передает запросы следующему уровню.

Когда использовать эту архитектуру

N-уровневые архитектуры обычно реализуются как приложения инфраструктуры как услуги (IaaS), при этом каждый уровень работает на отдельном наборе виртуальных машин. Однако N-уровневое приложение не обязательно должно быть чистой инфраструктурой как услуга. Часто выгодно использовать управляемые службы для некоторых частей архитектуры, особенно для кэширования, обмена сообщениями и хранения данных.

Рассмотрим N-уровневую архитектуру для:

• Простых веб-приложений.
• Миграция локального приложения в Azure с минимальным рефакторингом.
• Унифицированная разработка локальных и облачных приложений.

N-уровневые архитектуры очень распространены в традиционных локальных приложениях, поэтому они естественным образом подходят для переноса существующих рабочих нагрузок в Azure.

Преимущества

• Переносимость между облаком и локальной средой, а также между облачными платформами.
• Меньшая кривая обучения для большинства разработчиков.
• Естественная эволюция традиционной модели приложений.
• Открыто для гетерогенной среды (Windows/Linux)

Проблемы

• Легко получить средний уровень, который просто выполняет CRUD-операции с базой данных, добавляя дополнительную задержку, не выполняя никакой полезной работы.
• Монолитная конструкция предотвращает независимое развертывание функций.
• Управление приложением IaaS требует больше усилий, чем приложение, использующее только управляемые службы.
• В большой системе может быть сложно управлять сетевой безопасностью.

Передовой опыт

• Используйте автомасштабирование для обработки изменений нагрузки. См. рекомендации по автомасштабированию.
• Используйте асинхронный обмен сообщениями для разделения уровней.
• Кэш полустатических данных. См. рекомендации по кэшированию.
• Настройте уровень базы данных для высокой доступности, используя такое решение, как группы доступности SQL Server Always On.
• Поместите брандмауэр веб-приложений (WAF) между внешним интерфейсом и Интернетом.
• Поместите каждый уровень в свою собственную подсеть и используйте подсети в качестве границы безопасности.
• Ограничить доступ к уровню данных, разрешая запросы только из среднего уровня(ов).

N-уровневая архитектура на виртуальных машинах

В этом разделе описывается рекомендуемая N-уровневая архитектура, работающая на виртуальных машинах.

Каждый уровень состоит из двух или более виртуальных машин, размещенных в группе доступности или масштабируемом наборе виртуальных машин. Несколько виртуальных машин обеспечивают отказоустойчивость в случае сбоя одной виртуальной машины. Балансировщики нагрузки используются для распределения запросов между виртуальными машинами на уровне. Уровень можно масштабировать горизонтально, добавляя больше виртуальных машин в пул.

Каждый уровень также находится внутри своей подсети, что означает, что их внутренние IP-адреса попадают в один и тот же диапазон адресов. Это упрощает применение правил группы безопасности сети и таблиц маршрутизации к отдельным уровням.

Веб-уровни и бизнес-уровни не имеют состояния. Любая виртуальная машина может обработать любой запрос для этого уровня. Уровень данных должен состоять из реплицированной базы данных. Для Windows мы рекомендуем SQL Server с использованием групп доступности Always On для обеспечения высокой доступности. Для Linux выберите базу данных, поддерживающую репликацию, например Apache Cassandra.

Группы безопасности сети ограничивают доступ к каждому уровню. Например, уровень базы данных разрешает доступ только с бизнес-уровня.

Примечание

Уровень, помеченный как «Бизнес-уровень» на нашей справочной схеме, является псевдонимом уровня бизнес-логики. Точно так же мы также называем уровень представления «веб-уровнем». В нашем примере это веб-приложение, хотя многоуровневая архитектура может использоваться и для других топологий (например, для настольных приложений). Назовите свои уровни, которые лучше всего подходят для вашей команды, чтобы сообщить о назначении этого логического и/или физического уровня в вашем приложении — вы даже можете выразить это наименование в ресурсах, которые вы выбрали для представления этого уровня (например, vmss-appName-business-layer).

Дополнительные сведения о запуске N-уровневых приложений в Azure:

• Запуск виртуальных машин Windows для N-уровневого приложения
• N-уровневое приложение Windows в Azure с SQL Server
• Модуль Microsoft Learn: знакомство со стилем N-уровневой архитектуры
• Лазурный бастион

Дополнительные сведения

• N-уровневые архитектуры не ограничиваются тремя уровнями. Для более сложных приложений обычно используется больше уровней. В этом случае рассмотрите возможность использования маршрутизации уровня 7 для маршрутизации запросов на определенный уровень.

• Уровни — это граница масштабируемости, надежности и безопасности. Рассмотрите возможность создания отдельных уровней для служб с различными требованиями в этих областях.

• Использовать масштабируемые наборы виртуальных машин для автоматического масштабирования.

• Найдите места в архитектуре, где можно использовать управляемую службу без значительного рефакторинга. В частности, обратите внимание на кэширование, обмен сообщениями, хранилище и базы данных.

• Для повышения безопасности поместите сетевую демилитаризованную зону перед приложением. DMZ включает сетевые виртуальные устройства (NVA), которые реализуют функции безопасности, такие как брандмауэры и проверка пакетов. Дополнительные сведения см. в разделе Эталонная архитектура сети DMZ.

• Для обеспечения высокой доступности поместите два или более NVA в группу доступности с внешним балансировщиком нагрузки для распределения интернет-запросов между экземплярами. Дополнительные сведения см. в разделе Развертывание высокодоступных сетевых виртуальных устройств.

• Не разрешайте прямой доступ RDP или SSH к виртуальным машинам, на которых выполняется код приложения. Вместо этого операторы должны войти в систему перехода, также называемую хостом-бастионом. Это виртуальная машина в сети, которую администраторы используют для подключения к другим виртуальным машинам. Jumpbox имеет группу безопасности сети, которая разрешает RDP или SSH только с утвержденных общедоступных IP-адресов.

• Вы можете расширить виртуальную сеть Azure до своей локальной сети, используя виртуальную частную сеть типа «сеть-сеть» (VPN) или Azure ExpressRoute. Дополнительные сведения см. в разделе Эталонная архитектура гибридной сети.

• Если ваша организация использует Active Directory для управления удостоверениями, вы можете расширить свою среду Active Directory до виртуальной сети Azure. Дополнительные сведения см. в разделе Эталонная архитектура управления идентификацией.

• Если вам нужна более высокая доступность, чем предусмотрено соглашением об уровне обслуживания Azure для виртуальных машин, реплицируйте приложение в двух регионах и используйте диспетчер трафика Azure для отработки отказа. Дополнительные сведения см. в статье Запуск виртуальных машин Windows в нескольких регионах или Запуск виртуальных машин Linux в нескольких регионах.

Обратная связь

Отправить и просмотреть отзыв для

Эта страница

Просмотреть все отзывы о странице

Международный стиль | Определение, история и факты

Людвиг Мис ван дер Роэ: апартаменты Esplanade и апартаменты Lake Shore Drive

Смотреть все СМИ

Дата:

с. 1920 — г.р. 1970

Похожие исполнители:

Ле Корбюзье Фрэнк Ллойд Райт Людвиг Мис ван дер Роэ Вальтер Гропиус Ричард Мейер

Просмотреть весь связанный контент →

Резюме

Прочтите краткий обзор этой темы

Международный стиль , архитектурный стиль, который развивался в Европе и Соединенных Штатах в 1920-х и 30-х годах и стал доминирующей тенденцией в западной архитектуре в середине десятилетий 20-го века. Наиболее распространенными характеристиками зданий в международном стиле являются прямолинейные формы; легкие, натянутые плоские поверхности, полностью лишенные накладного орнамента и декора; открытые внутренние пространства; и визуально невесомое качество, порожденное использованием консольной конструкции. Стекло и сталь в сочетании с обычно менее заметным железобетоном являются характерными конструкционными материалами. Термин «международный стиль» впервые был использован в 1932 Генри-Рассела Хичкока и Филипа Джонсона в их эссе под названием Международный стиль: архитектура с 1922 года , которое послужило каталогом архитектурной выставки, проводившейся в Музее современного искусства.

Международный стиль вырос из трех явлений, с которыми столкнулись архитекторы в конце 19 века: (1) растущее недовольство архитекторов продолжающимся использованием в стилистически эклектичных зданиях смеси декоративных элементов из разных архитектурных периодов и стилей, которые мало или никакого отношения к функциям здания, (2) экономичное строительство большого количества офисных зданий и других коммерческих, жилых и общественных сооружений, которые служили быстро индустриализирующемуся обществу, и (3) разработка новых строительных технологий, основанных на использовании железо и сталь, железобетон и стекло. Эти три явления диктовали поиск честной, экономичной и утилитарной архитектуры, которая одновременно использовала бы новые материалы и удовлетворяла потребности общества в новых зданиях, но при этом соответствовала бы эстетическому вкусу. Технология была решающим фактором; новая доступность дешевого железа и стали массового производства и открытие в 189Низкая эффективность этих материалов в качестве основных структурных элементов фактически сделала старые традиции каменной кладки (кирпич и камень) устаревшими. Новое использование железобетона в качестве второстепенных опорных элементов (полов и т. д.) и стекла в качестве обшивки для экстерьера зданий дополнило технологию, необходимую для современного строительства, и архитекторы приступили к включению этой технологии в архитектуру, которая открыто признала ее. новая техническая база. Таким образом, международный стиль был сформирован в соответствии с требованием, чтобы форма и внешний вид современных зданий естественным образом вырастали из потенциальных возможностей их материалов и конструктивной инженерии и выражали их. Таким образом, в строгой и дисциплинированной новой архитектуре будет установлена ​​гармония между художественным выражением, функцией и технологией.

Международный стиль вырос из работы небольшой группы блестящих и оригинальных архитекторов в 1920-х годах, которые впоследствии добились большого влияния в своей области. Среди этих крупных фигур были Вальтер Гропиус и Людвиг Мис ван дер Роэ в Германии и США, J.J.P. Уд в Нидерландах, Ле Корбюзье во Франции, Ричард Нойтра и Филип Джонсон в США.

Гропиус и Мис были наиболее известны своими конструкциями из стеклянных навесных стен, соединяющих стальные балки, образующие каркас здания. Важными примерами работ Гропиуса являются работы Фагуса (1911) в Альфельд-ан-дер-Лейн, Германия; Баухаус (1925–26) в Дессау, Германия; и Центр выпускников Гарвардского университета (1949–50) в Кембридже, штат Массачусетс, — все они демонстрируют его заботу о чистоте внутренних пространств. Мис ван дер Роэ и его последователи в Соединенных Штатах, которые много сделали для распространения интернационального стиля, наиболее четко отождествляются с небоскребами из стекла и стали, такими как апартаменты на Лейк-Шор-Драйв (1949–51) в Чикаго и здание Сигрэм. (1958) в Нью-Йорке, последний разработан совместно с Джонсоном. Уд помог придать механизму более округлые и плавные геометрические формы. Ле Корбюзье тоже интересовался более свободной обработкой железобетона, но он добавил концепцию модульной пропорции, чтобы сохранить человеческий масштаб в своей работе. Среди его известных работ в интернациональном стиле — Вилла Савойя (1929–31) в Пуасси, Франция.

В 1930-х и 40-х годах интернациональный стиль распространился из Германии и Франции в Северную и Южную Америку, Скандинавию, Великобританию и Японию. Чистые, эффективные, геометрические качества стиля стали основой архитектурного словаря небоскребов в Соединенных Штатах в 1950-х и 60-х годах. Международный стиль дал эстетическое обоснование урезанным небоскребам с чистой поверхностью, которые в то время стали статусными символами американской корпоративной власти и прогрессивности.

К 1970-м годам некоторые архитекторы и критики начали раздражаться ограничениями, присущими международному стилю. Голое и оголенное качество стальных и стеклянных «коробок», которые к тому времени олицетворяли стиль, казалось отупляющим и шаблонным. Результатом стала реакция на модернистскую архитектуру и новое исследование возможностей инновационного дизайна и декора. Архитекторы начали создавать более свободные, более творческие конструкции, в которых использовались современные строительные материалы и декоративные элементы для создания множества новых эффектов. Это движение стало заметным в конце 19 в.70-х и начале 80-х годов и стал известен как постмодернизм.

Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Редакторы Британской энциклопедии Эта статья была недавно отредактирована и обновлена ​​Алисией Желязко.

Что говорит о вас ваш архитектурный стиль?!

У каждого архитектора свой уникальный архитектурный стиль (если только он/она не подражатель). Этот стиль является прямым проявлением своих возможностей и личного вкуса. Детерминанты проекта не гарантируют одинаковый результат, если он выполняется разными архитекторами, это можно наблюдать в «Эти переделки культовых зданий в разных архитектурных стилях». Многие люди отказываются от своего подхода, чтобы угодить другим, но настоящий архитектор никогда не отступает от своего врожденного «стиля».

После консультации с несколькими физиотерапевтами и дизайнерами-психологами (не совсем) мы представляем вам различные стили строительства и связанные с ними личности. Вы, отметьте свой.

Что такое индивидуальный стиль в архитектуре?

Индивидуальный стиль в архитектуре – это совокупность качеств и признаков, выделяющих здание или архитектора среди других произведений или дизайнеров. Его можно определить по формам, методам строительства или выбору материалов, и он меняется со временем в соответствии с меняющимися тенденциями и новыми технологиями.

Список архитектурных стилей и что говорят о вас

1.

Острые края

Фотография © DigiDaan

Если ваши проекты зданий всегда получаются остроконечными, вы, вероятно, выглядите так:

Шутка. Вы знаете, что это становится глубже, чем это. Вы человек, который может чувствовать энергии в пространстве вокруг вас, и вам действительно нравится этот опыт. Это означает, что вы очень чувствительны к своему окружению и всегда стремитесь создавать пространства, которые вызывают у людей разные эмоции. Вы быстро поддаетесь эмоциям, но не действуете импульсивно, отчасти потому, что вы также рациональный человек. По крайней мере, вы можете рационализировать свои заостренные края, напоминая их тому камню, который вы видели из самолета. Да, конечно!

2. Прямые линии

Фото с сайта i.pinimg.com

Как бы ни кричал ваш клиент, чтобы заставить вас наклонить поверхность, вы придерживаетесь своих прямых линий. Во-первых, мы приветствуем вас за то, что вы человек твердых принципов. Что касается вашей личности, вы прямолинейный человек, который любит говорить/делать что-то прямо. Другими словами, точно так же, как вы не можете изогнуть линию в своем здании, вы точно так же не можете ходить вокруг да около. Такие люди, как ты, облегчают жизнь другим.

3. Пышные

Предоставлено Hufton+Crow

Вы далеко не прямолинейны. Людям трудно сказать, когда вы серьезны, а когда нет. Забавный ты, однако.

4. Традиционный

Фото с сайта Traditionalarchitecturegroup.org

Вы всегда выбираете традиционный архитектурный стиль, а не современный. Это вовсе не означает, что вы отсталые. Скорее, вы чувствительный человек, который уважает людей и их места. Точно так же ваши дизайны очень хорошо продуманы и учитывают потребности и образ жизни пользователей. Ваши здания никогда не бывают поверхностными.

Фото с сайта skyscrapercity.com

5. Минималистский

Фото с сайта designingbuildings.co.uk

Если вы склонны сводить свой дизайн к минимуму с точки зрения цветов, форм, мебели и даже внутренних стен, вы очень практичный человек в повседневной жизни. Вы совсем не расточительны; Вы разумно тратите деньги, умеренно едите, умеренно спите, умеренно разговариваете… По сути, вы делаете только то, что считаете нужным. Ничего короткого, ничего лишнего.

6. Декоративный/Красочный

Здание Кугген от Wingårdh Arkitektkontor

Когда дело доходит до отделки и цветов, вы не верите, что меньше значит больше. Вы человек, который находит красоту в сложных деталях природы, и ваши здания отражают эти детали. Это делает вас классным джентльменом, который не унижает себя ради других. В наше время такой класс трудно найти.

7. Симметричный

Лувр, Париж, Франция

Ваши дизайны варьируются между прямыми, изогнутыми, горизонтальными, вертикальными и т. д. и т. д. Если есть одна вещь, от которой вы никогда не отказываетесь, это симметрия. Это говорит о том, что вы организованный и дисциплинированный человек. Вы следите за всеми своими обязанностями, будь то рабочие или семейные.

8. Прозрачный

Вестландская ратуша / архитектурное бюро. Фото: © Лукас ван дер Ви

Если вы хотите, чтобы ваши здания были выставлены наизнанку, конечно, вы меньше всего беспокоитесь о своей конфиденциальности. Возможно, вам нечего скрывать, или, по крайней мере, ВЫ ДУМАЕТЕ, что скрывать нечего. В любом случае, вы тот, кто носит свое сердце на рукаве.

9. Частный

Панеум по отношению к контексту. (Фото Маркуса Пиллхофера)

Вы замкнутый и замкнутый человек. Вам нравится поддерживать свое пространство и держаться подальше от городского шума. Кроме того, вы любите медитацию. Даже когда вы делаете отверстия в своем здании, они настолько малы, что любой прохожий подумает, что это миллион вытяжных отверстий.

10. Гигантский

Фото с сайта dreamtime.com

Вы не считаете нормальным оставаться одноэтажным, когда дело доходит до зданий, потому что вы хотите выделиться, несмотря ни на что. Мальчик, ты полон себя? Тем не менее, ваша уверенность героическая!

11. Перегруженный/Компактный

Фото через nonagon. style

Чем ты занимаешься в архитектуре? Ты должен быть городским дизайнером, братан.

12. Индустриальный архитектурный стиль

Dockland Building, Гамбург Германия

Вы всегда держите его промышленным, даже если это означает добавление одной заводской трубы к вашему фасаду. Если ваши постройки имеют такой приличный вид, вы аккуратный человек, который любит заботиться о себе в отношении здоровья, внешности, внешнего вида, прически и т. д.

• Arch3O-Что говорит о вас ваш архитектурный стиль?1

• Arch3O-Что говорит о вас ваш архитектурный стиль? Ваш архитектурный стиль говорит о вас4

• Arch3O-Что ваш архитектурный стиль говорит о вас5

• Arch3O-Что ваш архитектурный стиль говорит о вас6

• Arch3O-What Does Your Architectural Style Say About You7

• Arch3O-What Does Your Architectural Style Say About You9

• Arch3O-What Does Your Architectural Style Say About You11

• DD543467

• Arch3O-Что ваш архитектурный стиль говорит о вас13

• Arch3O-Что ваш архитектурный стиль говорит о вас14

• Arch3O-Что ваш архитектурный стиль говорит о вас15

• Arch3o, что ваш архитектурный стиль говорит о вас16

• ARCH3O-что-то, что ваш архитектурный стиль говорит о вас 17

• Arch3o-WHAT делает ваш архитектурный стиль. Ваш архитектурный стиль расскажет о вас10

Факты и история архитектуры в федеральном стиле

Федеральный стиль, или стиль Адама, доминировал в американском архитектурном ландшафте примерно с 1780 по 1840 год, развившись из георгианского стиля, основного дизайна колониального периода. По сути, именно сравнительно прогрессивные европейские представления об архитектуре вызвали это изменение вкусов американцев. Действительно, многие историки сегодня думают о федеральном стиле просто как об усовершенствовании георгианского стиля, точка зрения, которую легко оправдать путем их тщательного сравнения.

В общем, термин «федеральный» означает период в американской истории, когда федеральная система управления развивалась и оттачивалась. В частности, это относится к зданиям, построенным во время последовавшего за этим строительного бума, в которые дизайнеры с готовностью включили популярные в Европе варианты стиля.

Несмотря на длительную борьбу за независимость, американцы находились под сильным влиянием Роберта Адама (1728–1792), самого популярного архитектора Великобритании. Работа Адама во многом опиралась на древнегреческие и римские формы. Тем не менее, по сей день его связь с с трудом завоеванной независимостью Америки придает федеральному стилю особую печать среди защитников природы и архитектурных энтузиастов.

Здания в федеральном стиле можно найти практически в каждом городе Восточного побережья, от портовых городков Новой Англии, где торговые князья разбогатели на торговле, до Джорджтауна и Александрии, штат Вирджиния, численность населения и значение которых росли примерно в одно и то же время. Легко узнаваемые резиденции в федеральном стиле, превращенные в музеи в Большом Вашингтоне, округ Колумбия, включают плантацию Вудлон (1805 г.) в Вирджинии, Тюдор-плейс (1815 г.) в округе Колумбия и Декейтер-Хаус (1819 г.) в округе Колумбия.

Вид наше портфолио , чтобы ознакомиться с домами в федеральном и других стилях, которые команда Wentworth реконструировала в столичном районе Вашингтона, округ Колумбия.

Характеристики

Обычно дом в федеральном стиле представляет собой простую квадратную или прямоугольную коробку, высотой в два или три этажа и глубиной в две комнаты. Некоторые структуры более заметны, модифицированы выступающими крыльями, прикрепленными зависимостями или и тем, и другим. Иногда можно встретить замысловатые изогнутые или многоугольные планы этажей, например, в восьмиугольном доме (179 г.).9) в Вашингтоне, округ Колумбия.

Дом Билла-Доусона в историческом районе Роквилл является прекрасным образцом федерального стиля, иллюстрирующим отход от жесткой осевой симметрии георгианского стиля. Его асимметричное расположение крыльев и других зависимостей обязано не только форме, но и функции.

Многие элементы дизайна в федеральном стиле заметно занижены. Наружная отделка, например, обычно ограничивается крыльцом или элементом входа. По сравнению с георгианским домом колонны и лепнина узкие и относительно простые.

Декор в федеральном стиле часто демонстрирует геометрические концепции. Обычны эллиптические, круглые и веерообразные мотивы, образованные рифлеными расходящимися линиями. Один из старейших американских примеров таких украшений находится на потолке столовой Маунт-Вернон. Выполненный из гипса орнамент содержит декоративную рамку ринсо, украшенную кукурузной шелухой, и центральную розетку.

Материалы

Неудивительно, что строительные материалы в зданиях федерального типа различаются в зависимости от местоположения. Дома на северо-востоке обычно обшиты вагонкой, а дома на юге часто строятся из кирпича. Архитекторы городского Севера также обычно строили из кирпича из-за его огнестойкости.

Хотите узнать больше об архитектурной терминологии? Посетите наш глоссарий архитектурных терминов и определений.

Федеральная служба проектирования и строительства в Вашингтоне, округ Колумбия, Мэриленд и Вирджиния

Если вы живете в доме в федеральном стиле, вы, вероятно, оцените уникальность и очарование, присущие только историческим зданиям. Возможно, вы не хотите переезжать, но что, если вам нужна большая кухня, дополнительная ванная или обновленные материалы? Wentworth может удовлетворить ваши потребности! Наша команда дизайнеров и строителей специализируется на федеральном стиле, поэтому будьте уверены, что мы будем помнить об оригинальном дизайне, когда будем обновлять ваш дом для жизни в 21 веке. Вот некоторые из проектов, которые мы можем выполнить:

• Реконструкция федерального дома : Вы хотите заменить изношенную отделку, превратить спальню в домашний офис или полностью переделать кухню? Что бы вы ни задумали, команда Wentworth может воплотить это в жизнь. Наша цель — улучшить качество вашей жизни, оставаясь при этом верным оригинальному дизайну Federal.
• Пристройки к федеральному дому : Возможно, вы всегда хотели иметь пристроенный гараж, солярий или другие дополнительные жилые помещения. Мы тщательно проектируем и строим каждую историческую пристройку к дому, чтобы она выглядела так, как будто она всегда была здесь.
• Реконфигурация интерьера Federal : Закрытые комнаты с низким потолком, популярные 200 лет назад, больше не выдерживают никакой нагрузки. Позвольте Wentworth перенастроить ваш интерьер! Мы можем снести стены, добавить или переместить лестницы, убрать бесполезные коридоры и изменить размеры комнат, чтобы сделать ваше жилое пространство более функциональным.
• Индивидуальные детали Federal : Вы надеетесь заменить поврежденные колонны, добавить лестничные перила или установить арочные дверные проемы? Доверьте команде Wentworth оставаться в рамках федерального стиля при добавлении этих прекрасных украшений в ваш дом.
• Федеральная служба дизайна интерьера : Обставить дом в федеральном стиле не всегда просто. Вам нужна помощь в выборе цветов краски, материалов, мебели и аксессуаров? Команда дизайнеров интерьеров Wentworth поможет вам найти правильный баланс между исторической достоверностью и современным комфортом.
• Улучшения фасада в федеральном стиле : Большинство традиционных федеральных домов имеют довольно простой внешний вид. Если вы хотите обновить существующие материалы или добавить улучшающие ставни, слуховые окна или крытую веранду, Wentworth — это компания, занимающаяся реконструкцией. Мы воспользуемся нашими знаниями о федеральном стиле, чтобы порекомендовать улучшения, которые повысят привлекательность автомобиля, оставаясь при этом исторически точными.

Просмотр фотографий домов в федеральном стиле и других исторических зданий мы отремонтировали в районе Вашингтона, округ Колумбия. Если вы готовы обсудить идеи ремонта вашего дома, свяжитесь с нами сегодня!

Часто задаваемые вопросы

Может ли Wentworth воссоздать элементы фасада ?

Многие дома в федеральном стиле в регионе уже давно в зубах. Когда элементы экстерьера показывают свой возраст, наши специалисты тесно сотрудничают с вами, чтобы определить, можно ли сохранить эти элементы или лучше воссоздать и заменить элемент. Если требуется замена, наши преданные своему делу мастера являются экспертами в создании улучшений фасада, которые идеально соответствуют оригиналу.

Насколько сложно заменить деревянные ставни?

Деревянные ставни — это «приятный штрих», который может улучшить внешний вид домов в федеральном стиле. При выборе ставней прочные породы дерева предпочтительнее любого пластика. Деревянные ставни создают элегантный классический вид, устойчивый к повреждениям от солнца, ветра и других элементов.

Сколько времени занимает ремонт дома в федеральном стиле?

Это зависит от возраста дома, сложности требуемой работы и любых основных структурных проблем с фундаментом, сантехникой, электричеством или каменной кладкой. Прежде чем начать строительство, наши команды тщательно оценят состояние вашего дома, подготовят исчерпывающий отчет о необходимых работах и ​​предоставят ориентировочные сроки завершения.

Требуется ли получение разрешений на ремонт в Вашингтоне, округ Колумбия, и других населенных пунктах?

В зависимости от требуемой работы может быть. Домовладельцы в округе Колумбия должны получить разрешения на новое строительство, пристройки, снос, а также многие изменения и ремонт. В рамках наших услуг мы получим необходимые разрешения и обеспечим соблюдение применимых строительных норм, требований к историческому строительству и стандартов безопасности.

Должен ли я обновить освещение в моей Дом в федеральном стиле?

Модернизация освещения в домах в федеральном стиле — это рентабельная стратегия модернизации атмосферы в помещении. Дизайн и планировка большинства помещений позволяют тактично и ненавязчиво вставлять многоуровневое освещение для повышения функциональности и безопасности.

Насколько распространен асбест в домах федерального типа?

Большинство домов в федеральном стиле в этом районе были построены задолго до того, как асбест стал использоваться в качестве обычного строительного материала.