Выдержка | Даниэль Сильва

1

КУРШЕВЕЛЬ, ФРАНЦИЯ

Вторжение началось, как всегда, в последние дни декабря. Они прибыли на бронированном караване вверх по извилистой дороге со дна долины Роны или спустились на коварную взлетно-посадочную полосу на вершине горы на вертолете и частном самолете. Миллиардеры и банкиры, нефтяные и металлические магнаты, супермодели и избалованные дети: денежная элита возрождающейся России. Они хлынули в апартаменты «Шеваль Блан» и «Библос» и заняли большие частные шале на улице Белькот. Они забронировали ночной клуб Les Caves для частных ночных вечеринок и разграбили сверкающие магазины на Круассет. Они схватили всех лучших лыжных инструкторов и опустошили винные погреба их лучшего шампанского и коньяка. К утру двадцать восьмого нигде в городе не было места для парикмахерских, а «Шале де Пьер», знаменитый ресторан на склоне, славившийся жареной на огне говядиной, прекратил принимать заказы на ужин до середины дня. Январь. К Новому году покорение было завершено. Куршевель, эксклюзивный горнолыжный курорт высоко во французских Альпах, снова стал деревней под российской оккупацией.

Только Hôtel Grand Courchevel смог выстоять под натиском с Востока. Неудивительно, могли бы сказать приверженцы, поскольку в «Гранде» русских, как и тех, у кого есть дети, тихо поощряли искать жилье в другом месте. Комнат у нее было тридцать, скромных размеров и скромных по убранству. В «Гранд» никто не приезжал ради золотых светильников и люксов размером с футбольное поле. Кто-то пришел попробовать Европу такой, какой она когда-то была. Кто-то приходил, чтобы задержаться в лаунж-баре за «Кампари» или попить кофе и Le Monde в зале для завтраков. Джентльмены надевали на ужин куртки и ждали после завтрака, прежде чем переодеться в лыжную одежду. Разговор велся конфессиональным ропотом и с излишней учтивостью. Интернета в Гранде еще не было и телефоны были капризными. Ее гости, казалось, не возражали; они были такими же благородными, как и сама Великая, и имели склонность к позднему среднему возрасту. Остроумец из одного из самых роскошных отелей в Jardin Alpin однажды описал клиентуру Grand как «пожилых людей и их родителей».

Вестибюль был маленьким, опрятным и отапливался ухоженным дровяным камином. Справа, у входа в столовую, находилась приемная, тесная ниша с медными крючками для ключей от номера и ячейками для почты и сообщений. Рядом со стойкой регистрации, возле единственного хрипящего лифта Гранда, стояла стойка консьержа. Рано утром второго января его занял Филипп, аккуратно сложенный бывший французский десантник, носивший скрещенные золотые ключи Интернационала

Филипп посмотрел на имя опытного консьержа. У него был талант к именам. В этой сфере деятельности приходилось. Алекс… сокращенно от Александра, , посчитал он. Или это был Александр? Или Алексей? Он поднял глаза и осторожно откашлялся. Из стойки регистрации высунулась безупречно ухоженная голова. Он принадлежал Рикардо, дневному управляющему.

— Думаю, у нас проблема, — спокойно сказал Филипп.

Рикардо нахмурился. Он был испанцем из Страны Басков. Он не любил проблем.

«Что это?»

Филипп поднял лист прибытия. — Любин, Алекс.

Рикардо постучал по нескольким клавишам своего компьютера наманикюренным указательным пальцем.

«Двенадцать ночей? Требуется прокат лыж? Кто взял эту бронь?

«Я думаю, это была Надин».

Надин была новенькой. Она работала в ночную смену. А за преступление предоставления комнаты кому-то по имени Алекс Лабин без предварительной консультации с Рикардо она будет делать это всю вечность.

«Ты думаешь, он русский?» — спросил Рикардо.

«Виновен по предъявленному обвинению».

Рикардо принял приговор без апелляции. Хотя он был старше по званию, он был на двадцать лет моложе Филиппа и привык полагаться на его опыт и суждения.

«Возможно, мы сможем сбросить его нашим конкурентам».

«Невозможно. Между здесь и Альбервилем нет места.

«Тогда, я полагаю, мы застряли с ним — если, конечно, его не удастся убедить уйти самостоятельно».

«Что вы предлагаете?»

«План Б, конечно».

«Это довольно экстремально, не так ли?»

«Да, но это единственный способ».

Бывший десантник с четким кивком принял приказ и начал планировать операцию. Все началось в 16:12, когда темно-серый седан «Мерседес» с женевскими номерами остановился у крыльца и просигналил. Филипп оставался за кафедрой целых две минуты, прежде чем, не торопясь, надел шинель и медленно направился к выходу. К этому времени нежелательный мсье Алекс Любен — двенадцать ночей, требуется прокат лыж — вышел из машины и сердито стоял возле открытого багажника. У него было лицо с острыми углами и светло-русые волосы, аккуратно уложенные на широкую макушку. Его узкие глаза были устремлены вниз, в багажник, на пару больших нейлоновых чемоданов. Консьерж хмуро посмотрел на сумки, как будто никогда раньше не видел таких предметов, а затем приветствовал гостя с ледяной теплотой.

«Могу ли я вам помочь, мсье?»

Вопрос был задан на английском языке. Ответ пришел на том же языке, с отчетливым славянским акцентом.

«Я заселяюсь в отель».

«Правда? Мне не сказали о каких-либо ожидающих прибытиях сегодня днем. Я уверен, что это была просто оплошность. Почему бы вам не поговорить с моим коллегой на приеме? Я уверен, что он сможет исправить ситуацию».

Лабин что-то пробормотал себе под нос и зашагал по крутым ступеням. Филипп схватил первый мешок и чуть не порвал диск, пытаясь его вытащить. Он русский продавец наковальни и привез с собой чемодан с образцами . К тому времени, как ему удалось затащить сумки в вестибюль, Лабин медленно читал свой номер подтверждения озадаченному Рикардо, который, как ни старался, не смог найти нужную бронь. Наконец-то проблема была решена — «Небольшая ошибка одного из наших сотрудников, мсье Лубина. Я обязательно поговорю с ней» — только для того, чтобы за ним последовал еще один. Из-за недосмотра обслуживающего персонала номер еще не был готов. — Всего несколько минут, — сказал Рикардо своим самым шелковистым голосом. «Мой коллега поместит ваши сумки в камеру хранения. Позвольте мне показать вам наш лаунж-бар. Разумеется, вы не будете платить за напитки». Предстояла атака — на самом деле довольно раздутая, — но Рикардо планировал преподнести этот маленький сюрприз, когда оборона мсье Любена будет слабее.

К сожалению, оптимизм Рикардо по поводу того, что задержка будет недолгой, оказался неуместным. Действительно, пройдет еще девяносто минут, прежде чем Лабина без багажа отведут в его комнату. По плану Б не было халата для походов в оздоровительный центр, водки в мини-баре и пульта от телевизора. Прикроватный будильник был поставлен на 4:15 утра. Обогреватель ревел. Филипп тайно унес последний кусок мыла из ванной, затем, не получив чаевых, выскользнул за дверь, пообещав, что сумки будут доставлены в ближайшее время. Рикардо ждал его, когда он вышел из лифта.

«Сколько водки он выпил в баре?»

— Семь, — сказал Рикардо.

Консьерж стиснул зубы и презрительно зашипел.

Только русский мог выпить семь водок за полтора часа и остаться на ногах.

«Что вы думаете?» — спросил Рикардо. «Гангстер, шпион или наемный убийца?»

Неважно, мрачно подумал Филипп. Стены Великого проломил русский. Сопротивление теперь было на повестке дня. Они отступили к своим аванпостам: Рикардо — к гроту приемной, Филипп — к своей кафедре возле лифта. Через десять минут раздался первый звонок из комнаты 237. Рикардо выдержал сталинскую тираду, пробормотал несколько успокаивающих слов и повесил трубку. Он посмотрел на Филиппа и улыбнулся.

«Месье Любен интересовался, когда прибудут его сумки».

– Я сейчас же об этом позабочусь, – сказал Филипп, подавляя зевок.

«Ему также было интересно, можно ли что-то сделать с жарой в его комнате. Он говорит, что слишком жарко, и термостат, похоже, не работает».

Филипп снял трубку и набрал номер техподдержки.

«Включите отопление в комнате 237», — сказал он. — Месье Любен замерз.

Если бы они стали свидетелями первых мгновений пребывания Лабина, то были бы уверены, что среди них находится негодяй. Иначе как объяснить, что он вытащил все ящики из комода и тумбочек и выкрутил все лампочки из ламп и светильников? Или что он снял роскошную двуспальную кровать и снял крышку с двухлинейного телефона центра сообщений? Или что он вылил в унитаз бесплатную бутылку минеральной воды и швырнул на заснеженную улицу пару шоколадных конфет Touvier of Geneva? Или что, закончив свое буйство, он затем вернул комнату в почти первозданное состояние, в котором он ее нашел?

Именно из-за своей профессии он пошел на эти довольно решительные меры, но его профессия не входила в число тех, которые предлагал Рикардо, секретарь. Александр Викторович Любин не был ни мафиози, ни шпионом, ни наемным убийцей, а только занимался самым опасным ремеслом, какое только можно было выбрать в храброй Новороссии: ремеслом журналистики. И не любой вид журналистики: независимая журналистика. Его журнал «Московская газета » был одним из последних еженедельников страны, посвященных расследованиям, и был настойчивым камнем в ботинке Кремля. За его репортерами и фотографами постоянно следили и преследовали не только тайная полиция, но и частные службы безопасности могущественных олигархов, которых они пытались покрыть. Куршевель теперь кишел такими мужчинами. Люди, которым ничего не стоило разбрасывать передатчики и яды по гостиничным номерам. Мужчин, действовавших по кредо Сталина: Смерть решает все проблемы. Нет человек, нет проблем .

Уверенный, что комнату никто не трогал, Лабин снова позвонил консьержу, чтобы проверить свои сумки, и ему сообщили, что они прибудут «в ближайшее время». Затем, распахнув балконные двери навстречу холодному вечернему воздуху, он уселся за письменный стол и достал из своего загнутого кожаного портфеля папку с папками. Его передал ему накануне вечером Борис Островский, главный редактор «Газеты ». Их встреча произошла не в Газета кабинеты, которые, как предполагалось, основательно прослушивались, но на скамейке у станции метро Арбатская.

Я дам вам только часть картины , — сказал Островский, с заученным безразличием передавая Любину документы. Это для твоей же защиты. Ты понял, Александр? Любин прекрасно понял. Островский давал ему задание, за которое его могли убить.

Теперь он открыл папку и изучил фотографию, лежавшую поверх досье. На нем был изображен хорошо одетый мужчина с коротко остриженными темными волосами и суровым лицом боксера, стоящий рядом с российским президентом на приеме в Кремле. К фотографии была приложена миниатюра биографии — совершенно ненужная, потому что Александр Любин, как и любой другой московский журналист, мог по памяти рассказать подробности замечательной карьеры Ивана Борисовича Харькова. Сын высокопоставленного офицера КГБ… выпускник престижного Московского государственного университета… мальчик-чудо из Пятого главного управления КГБ…  Когда империя рушилась, Харьков покинул КГБ и заработал состояние на банковском деле в первые анархические годы России. капитализм. Он разумно инвестировал в энергию, сырье и недвижимость и к началу нового тысячелетия присоединился к растущей группе новоиспеченных мультимиллионеров в Москве. Среди его многочисленных активов была судоходная и авиатранспортная компания, щупальца которой простирались по Ближнему Востоку, Африке и Азии. Посторонний человек не мог оценить истинный размер его финансовой империи. Относительный новичок в капитализме, Иван Харьков овладел искусством подставной компании и корпоративной оболочки.

Любин открыл следующую страницу досье, глянцевую журнальную фотографию «Шато Харьков», зимнего дворца Ивана на улице Ножантиль в Куршевеле.

Он проводит там зимние каникулы вместе со всеми другими богатыми и знаменитыми русскими,  сказал Островский. Следите за своим шагом по дому. Головорезы Ивана — бывшие спецназовцы и омоновцы. Ты слышишь, что я тебе говорю, Александр? Я не хочу, чтобы ты закончила как Ирина Чернова .

Ирина Чернова — известная журналистка «Газеты », главный конкурент «Газеты », разоблачившая одну из наиболее сомнительных инвестиций Харькова. Через две ночи после появления статьи она была застрелена парой наемных убийц в лифте ее московского дома. Островский по причинам, известным только ему, включил в досье фотографию ее изрешеченного пулями тела. Теперь, как и тогда, Лабин быстро перевернул его.

Иван обычно работает за плотно закрытыми дверями. Куршевель — одно из немногих мест, где он действительно передвигается на публике. Мы хотим, чтобы вы последовали за ним, Александр. Мы хотим знать, с кем он встречается. С кем он катается на лыжах. Кого он берет на обед. Делайте снимки, когда можете, но никогда не приближайтесь к нему. И никому в городе не говорите, где вы работаете. Охранники Ивана чуют репортера за милю.

Островский вручил Любину конверт с авиабилетами, бронью автомобиля и гостиницей. Проверяйтесь в офисе каждые пару дней , сказал Островский. А ты попробуй развлечься, Александр. Ваши коллеги все очень завидуют. Вы можете поехать в Куршевель и повеселиться с богатыми и знаменитыми, пока мы замерзаем насмерть в Москве .

На этой ноте Островский встал и подошел к краю платформы. Лабин сунул досье в свой портфель и сразу же покрылся потом. Теперь он снова вспотел. Проклятая жара! Печь еще полыхала. Он уже собирался потянуться к телефону, чтобы подать еще одну жалобу, когда наконец услышал стук. Он преодолел короткую прихожую двумя обиженными шагами и распахнул дверь, даже не удосужившись спросить, кто находится по ту сторону. Ошибка, тут же подумал он, ибо в полумраке коридора стоял мужчина среднего роста, одетый в темную лыжную куртку, шерстяную шапку и зеркальные очки.

Лабин недоумевал, зачем кому-то носить защитные очки в отеле ночью, когда раздался первый удар, яростный удар вбок, который, казалось, раздавил его дыхательное горло. Второй удар, меткий удар в пах, заставил его тело согнуться пополам в пояснице. Он не смог возразить, когда мужчина проскользнул в комнату и беззвучно закрыл за собой дверь. Не смог он и сопротивляться, когда мужчина заставил его лечь на кровать и сел верхом на его бедрах. Нож, вытащившийся из-под лыжной куртки, принадлежал элитным солдатам. Она вошла в живот Лабина чуть ниже ребер и устремилась вверх к его сердцу. Поскольку его грудная полость наполнилась кровью, Лабин был вынужден испытать дополнительное унижение, наблюдая за собственной смертью, отраженной в зеркальных линзах очков его убийцы. Наемный убийца отпустил нож и, все еще прижимая оружие к груди Лабина, поднялся с кровати и спокойно собрал досье. Александр Любин почувствовал, как его сердце забилось в последний раз, когда его убийца бесшумно выскользнул из комнаты. Жара , подумал он. Проклятая жара. . .

Вскоре после семи Филипп наконец забрал со склада сумки мсье Любена и погрузил их в лифт. Придя в комнату 237, он обнаружил табличку «Не беспокоить», свисающую с защелки. В соответствии с условностями плана Б он трижды громоподобно постучал в дверь. Не получив ответа, он достал из кармана ключ от доступа и вошел ровно настолько, чтобы увидеть две российские мокасины двенадцатого размера, свисающие в нескольких дюймах от края кровати. Он оставил сумки в вестибюле и вернулся в вестибюль, где доложил о своих находках Рикардо.

«Вырубился пьяным».

Испанец взглянул на часы. «Рано даже для русского. Что теперь?»

«Мы дадим ему проспаться. Утром, когда он поправится и с похмелья, мы начнем вторую фазу».

Испанец улыбнулся. Ни один гость никогда не выживал во второй фазе. Вторая фаза всегда была фатальной.
Перепечатано из МОСКОВСКИХ ПРАВИЛ Даниэля Сильвы по договоренности с Г.П. Сыновья Патнэма, член Penguin Group (USA) Inc., Copyright (c) 2008 Даниэля Сильвы.

Россиянин провел годы в качестве кукловода за политическими группами США, говорят чиновники | Политика США.

Александру Викторовичу Ионову из Москвы было предъявлено обвинение в заговоре с целью использования граждан США в качестве незаконных агентов российского правительства, согласно заявлению Министерства юстиции. Если его признают виновным, ему грозит до пяти лет лишения свободы.

Обвинительный акт против Ионова был связан с рейдом федеральных агентов в штаб-квартиру Движения Ухуру в Санкт-Петербурге, штат Флорида, в пятницу, сообщила Tampa Bay Times со ссылкой на официальных лиц США.

Движение Ухуру принадлежит Африканской народно-социалистической партии и стремится объединить «африканский народ воедино… во имя освобождения, социальной справедливости, уверенности в себе и экономического развития».

На пресс-конференции в пятницу лидер Ухуру открыто заявил, что его группа «поддерживает Россию», и назвал рейд нападением, направленным на изоляцию африканцев в США, которые борются за освобождение.

«Мы можем иметь отношения с кем угодно, чтобы сделать эту революцию возможной», — сказала лидер, Эрита «Акиле» Кейнион.

Штаб-квартира движения в Санкт-Петербурге недавно попала в заголовки газет по не связанным с этим причинам после того, как мужчина из огнемета поджег флаг, развевающийся возле здания, что привело к его аресту.

По данным управления юстиции, Ионов действовал от имени российской разведки ФСБ, когда оказывал финансовую поддержку фигурантам дела, ни одна из которых прямо не названа в обвинительном заключении. Он якобы приказывал им публиковать пророссийскую ложь и координировал их действия, направленные на продвижение интересов России.

Управление также утверждало, что Ионов оказывал влияние на политическую группу США во Флориде, находящуюся под его контролем, с целью вмешательства в местные выборы, поддержки политических кампаний двух человек в Санкт-Петербурге, штат Флорида, в 2017 и 2019 годах. -заговорщики», но не назвал их.

По крайней мере, с декабря 2014 года по март 2022 года, по данным ведомства, Ионов и как минимум трое других российских чиновников участвовали в кампании злонамеренного иностранного влияния, направленной против США.

Отдельно министерство финансов США в пятницу ввело санкции в отношении Ионова, его соотечественницы, россиянки Натальи Валерьевны Бурлиновой, и четырех российских организаций, которых оно обвинило в поддержке миссии Кремля по вмешательству в выборы за рубежом, в том числе в США и Украине.

По данным Министерства юстиции, речь идет о четырех организациях: Российское антиглобалистское движение (АГМР), которое основал и возглавляет Ионов; Ионов Трансконтиненталь; Стоп-империализм; Центр поддержки и развития общественной инициативы «Креативная дипломатия» (Пикреади).